История Египта c древнейших времен до персидского завоевания - Джеймс Брэстед Страница 79

До сих пор мы еще не назвали этого бога по имени. Если бы мы спросили мемфисских жрецов, то они сказали бы, что это – Птах, древний бог Мемфиса; жрецы Амона в Фивах приписали бы, как нечто само собою понятное, ту же честь Амону, государственному богу; тогда как верховный жрец Ра в Гелиополе, основываясь на том факте, что фараон – сын бога солнца и наследник его царства, настаивал бы на том, что Ра должен почитаться за высшего бога всей империи. Малоизвестные божества провинциальных святилищ нашли бы в лице своих жрецов подобных же поборников своего верховенства, ибо теперь они были отождествлены с Ра и заявляли притязания на его преимущества. Но исторически имел всего больше прав, без сомнения, Ра. Амону никогда не удавалось его свергнуть. Вступление официальных документов, как и в древности, содержит воззвание к Ра-Гарахути, и этот же бог управляет миром в народных сказках эпохи. Но ни одно древнее божество Египта не было провозглашено богом империи, хотя фактически жречество Гелиополя и добилось желаемой чести для своего почитаемого бога солнца Ра. Уже при Аменхотепе III древнее наименование видимого солнца – Атон – стало употребляться для обозначения солнечного бога. Так, фараон назвал барку, в которой он плыл вместе с Тии по ее великолепному озеру, «Атон сияет». Отряд царских телохранителей назывался по имени нового бога, и в Гелиополе ему была, вероятно, посвящена молельня. Кроме того, солнечный бог неоднократно обозначался современниками Аменхотепа III как «единый бог».

Конфликт с традиционными тенденциями, в который вовлекли фараона, был настолько сложен сам по себе, что потребовал бы напряжения всех сил любого государственного мужа, даже если бы он не рисковал на новый шаг, имевший следствием опасное столкновение с могущественным жречеством и затрагивавший религиозную традицию, наиболее консервативную силу того времени. Но именно такой опрометчивый шаг и сделал без колебания юный царь. Под именем Атона Аменхотеп IV ввел почитание высшего бога и не сделал при этом никакой попытки установить тождество своего нового божества с древним солнечным богом Ра. Наставляя своего визиря в новой вере, он говорил ему: «Слова Ра перед тобою… моего священного отца, открывшего мне их сущность… Это было познано мною в сердце, разоблачено передо мною…» Таким образом, он приписывает новую веру Ра, как ее источнику, и объявляет себя самого проводником ее откровений. Молодой царь немедленно принял сан верховного жреца нового бога, с тем же титулом «Великого Ясновидца», который носил и верховный жрец Ра в Гелиополе. Но как бы ни представлялось очевидным гелиопольское происхождение новой государственной религии, последняя не являлась простым солнцепочитанием: имя Атон употреблялось вместо древнего слова «бог» (нугер), и новый бог ясно отличался от материального солнца. К древнему имени бога солнца была присоединена пояснительная фраза: «согласно его имени – жар, пребывающий в солнце (Атоне)», и его же называли «владыкой солнца (Атона)». Следовательно, царь обожествил жар, который он находил во всех проявлениях жизни. Этот жар играет в новой вере столь же важную роль, как и в ранних космогониях греков. Поэтому, как можно было ожидать, бог представляется действующим всюду посредством своих лучей, и его символом служит диск, посылающий на землю с неба множество расходящихся лучей, оканчивающихся руками, из которых каждая держит знак жизни. Царю, несомненно, оставались абсолютно неведомы физико-химические аспекты его теории, так же как и ранним грекам, оперировавшим с подобным же понятием; тем не менее основная мысль поразительно верна и, как мы увидим, на редкость плодотворна. Внешний символ нового бога стал в резкое противоречие с традицией, но он был доступен пониманию многих народов, составлявших империю, и его мог уразуметь при первом же взгляде всякий вдумчивый чужеземец, чего нельзя сказать о других традиционных символах египетской религии.

Новое божество, так же как и древние боги, над которыми впоследствии он должен был возвыситься, не могло обходиться без храма. В начале своего царствования Аменхотеп IV послал экспедицию в место добывания песчаника в Сильсиле, чтобы достать необходимый камень, и главным вельможам двора был поручен надзор за работами. Свой храм Аменхотеп расположил в саду Амона, разбитом его отцом между Луксорским и Карнакским храмами. Это было огромное и величественное здание, украшенное многоцветными рельефами. Фивы получили название «Града Сияния Атона», а площадь храма – «Сияния Атона Великого»; само же святилище именовалось «Гем-Атон» – термин, для нас непонятный. Хотя другие боги не изгонялись, как и в прежние времена, тем не менее жрецы Амона неизбежно должны были смотреть с возраставшей завистью на блестящее возвышение чуждого им бога, искусственного создания, о котором они ничего не знали, если не считать того, что многое из числа тех богатств, которые первоначально целиком шли на обогащение святилища Амона, теперь расточалось на самозванца. Один из верховных жрецов Амона при Аменхотепе III был в то же время главным казначеем царства, а другой, Птамос, был великим визирем. То же самое имело место и в царствование Хатшепсут, когда Хапусенеб был в одно и то же время визирем и верховным жрецом Амона. Не считая этих полномочий, верховный жрец Амона был еще и главой жреческой организации, охватившей всю страну. Тот факт, что верховный жрец Амона обладал такой огромной политической силой, мог усугубить желание юного царя освободиться от жреческой опеки, перешедшей на него по наследству. Его отец, по-видимому, делал некоторые попытки отстранить жреческую руку, столь тяжело легшую на скипетр, ибо он назначил в преемники Птамосу визиря, не бывшего в то же время верховным жрецом Амона. Новый визирь Рамос польстился на подарки юного царя, и двор рабски следовал его примеру, надзирая, как мы видели, за ломкой камня для нового храма. Жрецы Амона тем не менее составляли в то время богатую и могущественную корпорацию. Они возвели на престол Тутмоса III и, если бы представилась возможность, разумеется, не преминули бы посадить своего ставленника на место юного мечтателя, занимавшего в это время престол. Но Аменхотеп IV происходил из линии правителей слишком мощных и славных, чтобы его могло сместить даже самое могущественное жречество в стране; кроме того, он лично обладал безграничной силой характера, и его поддерживали в его оппозиции Амону древнейшие жреческие корпорации в Мемфисе и Гелиополе, давно завидовавшие узурпатору, неизвестному фиванскому богу, о котором на севере ничего не было слышно вплоть до начала Среднего царства. В результате произошел конфликт, окончившийся весьма плачевно и имевший самые бедственные последствия для жречества Амона. Фивы стали в оппозицию к юному царю, и вскоре после того, как он окончил постройку нового храма, он решил принять крутые меры. Он хотел порвать со жреческими корпорациями и сделать Атона единым богом не только в своих мыслях, но и фактически; Амон же должен был очутиться в положении нисколько не лучшем, чем все остальные почитавшиеся в это время боги его отцов. Не «Сумерки богов» рисовались взору царя, а полное их уничтожение. Поскольку дело касалось их внешнего и вещественного проявления и обстановки, задача не представлялась сложной и была выполнена без промедления. Жречество, включая и корпорацию Амона, лишилось своих владений, официальное служение различным богам прекратилось по всей стране, и их имена были стерты всюду на памятниках, где только их могли найти. Преследование Амона было особенно ожесточенным. Не было пощажено при этом и фиванское кладбище: ненавистное имя Амона было стерто в гробницах предков всюду, где его находили вырезанным на камне. Той же участи подверглись бесконечные ряды статуй вельмож древних и славных дней империи, расположенные вдоль стен Карнакского храма: имя бога всюду стиралось на них. Даже статуи предков нового фараона, включая и его отца, не встретили к себе лучшего отношения; напротив, так как имя Аменхотепа III заключало Амона, то молодой царь счел себя вынужденным стереть имя своего собственного отца, чтобы имя бога не встречалось больше написанным огромными знаками во всех фиванских храмах. Великолепная плита, поставленная его отцом в своем заупокойном храме и содержавшая список всех больших зданий, возведенных им в честь Амона, была безжалостно обезображена и сделана неудобочитаемой. Даже слову «боги» не позволялось фигурировать ни на одном из древних памятников, и стены фиванских храмов были тщательно осмотрены с целью уничтожения всюду компрометирующего слова. Далее следовало что-либо предпринять относительно имени самого царя, также Аменхотепа («Амон покоится»), которого нельзя было ни произносить, ни воспроизводить на памятниках. Оно также было по необходимости отвергнуто, и вместо него царь принял имя Эхнатон, что значит «Дух Атона».