Солдаты Александра. Дорога сражений - Стивен Прессфилд Страница 78

Я тоже составляю заявку на увольнение. Мне отвалят шесть годовых выплат. Нищим не назовешь и меня.

Четырнадцать сотен маков, нежно поглядывая на своих туземных избранниц, произнесут слова брачной клятвы одновременно с монаршей четой. По слухам, больше половины из этих пар решили остаться в Афганистане. Парням обещаны хорошие должности в гарнизонах афганских Александрий. Начиная, кстати говоря, с Дальней, которая на Яксарте. Кое-кому из счастливчиков светят Артакоана, Кандагар, Газни и Кабул. Зато каждый солдат-поселенец может рассчитывать на неплохую усадебку, а командиры — и на поместья.

— Придурки безмозглые, — бормочет Флаг. — Теперь Македонии им нипочем не видать.

Нет уж, мы с ним не такие глупцы. Посмотреть мир, заработать деньжат — это одно, но будущее ждет нас дома. Назад мы и не оглянемся.

Правда, хозяйствовать на земле Флаг не хочет. Душа не лежит, а к охоте — лежит. Милое дело — прихватить с собой пару сынишек и гоняться с ними за дичью в холмах. Ну а еще лучше — разводить лошадей.

— Вы с Шинар будете наезжать ко мне каждым летом. И уж конечно, ты станешь уговаривать меня распахать пару-тройку полянок, но, клянусь Зевсом, я на то не пойду. Поэтому, парень, даже не трать зря время.

Я вполне серьезно спрашиваю у него, не жалко ли ему расставаться со службой.

— Имел я в задницу эту службу, — отвечает Флаг. — Кому она, на хрен, нужна?

Девятнадцатого артемисия Шинар рожает крепкого, здорового мальчика. Мы, как и решено, называем его Илией. Весит он ровно столько же, сколько мой щит пелта (около семи мин), и как раз помещается в его кожаной чаше. Когда я его купаю, он брыкается и вопит, словно форменный новобранец. У него десять пальчиков на ручонках и ровно столько же на ножонках, а под животиком помещается маленькая розовая штуковина, из которой порой бьет чудесный фонтан. Кажется, мы с Шинар малость сдвинулись на своем первенце и уже, видимо, в прежнее состояние не вернемся. Кстати, волосы у него черные, как и у нас. И похож он тоже на обоих нас разом.

Появление этого маленького сверчка перевернуло всю нашу жизнь. Начать с того, что от моего прежнего отношения к смерти не осталось и духу. Выживать и всемерно беречь свою собственную персону — вот что вдруг сделалось для меня самым главным, ибо только живой я могу быть полезен для этого малыша.

Флаг со Стефаном заходят проведать нового боевого товарища, и он, приветствуя их, тут же делает под себя. Друзья признают, что получилось это у него от души, судя по куче, да и запашок с ног сбивает. Что до меня, то произведи мой отпрыск не то, что он произвел, а, например, новую «Илиаду», я, кажется, не возгордился бы больше.

Мне вовсе не хочется, чтобы он стал солдатом. Пусть лучше займется музыкой или врачеванием. Неплохо также разводить лошадей, возделывать землю.

Да, я изменился. Но это все мелочи в сравнении с тем, как преобразилась Шинар. Она теперь — мать, что будит во мне самые благоговейные чувства. Я просто мечтаю увидеть ее в Аполлонии, судачащей с моей матушкой о своих женских делах или прогуливающейся с Илией по холмам возле нашей усадьбы.

Я знаю, что там, на родине, у моего маленького сынишки есть брат и сестра. Двоюродные. Это чада Елены и Агафона. До чего же славно будет смотреть, как эта троица возится вместе. После родов, когда Шинар и дитя задремали, я откопал среди пожитков сохранившееся каким-то чудом в сумятице трудных дней письмо от зятя.

Вот сижу я сейчас, пишу эти строки и поглядываю на своего сынишку, что резвится себе на солнышке во дворе. Знаешь, брат, собственное увечье так меня оглоушило, что и дитя мое стало мне представляться уродом с обрубком вместо ручонки. Увидев здорового, крепкого малыша, я заплакал от счастья. Этот ребенок вернул мне мир.

Спустя шесть дней после рождения маленького Илии в городе проводят предсвадебное торжество Мазар Дар (Новая Жизнь). Оно устраивается в честь царевны Роксаны и мужчин не касается. Обряды этого празднества вершат одни женщины.

Там с Шинар что-то происходит. Что именно, не понять, от нее не добьешься, но она возвращается совсем другой. Возможно, все дело в охах и ахах подружек над новорожденным, может, во встречах и разговорах со множеством афганских невест, которым в очень скором времени предстоит стать женами греков и македонцев. Чего не знаю, того не знаю. Но в тот вечер, устраиваясь рядом в постели, она вдруг спрашивает:

— Как думаешь, еще не поздно внести наши имена в свадебный список?

— Ты решила за меня выйти?

Моя любовь улыбается:

— Если, конечно, тебя это не пугает.

52

Мой приятель из тыловой команды по имени Теодор говорит, что эта свадьба обойдется казне дороже, чем любая военная операция последних трех лет. Оксиарт, чтобы почтить дочь, привел с собой всех вождей кланов и маликов со всех территорий от Бактры до Окса, а те притащили всех своих близких в возрасте от шести лет и старше. Другие царьки, чтобы не ударить в грязь лицом, тоже явились с пышными, многолюдными свитами. Свадебным торжествам должен предшествовать праздник Антар Греб (Десять дней всепрощения). В эти дни освобождают узников, прощают долги, улаживают старые распри. Племенные советы заседают денно и нощно, разбирая споры.

И где же вся эта толпа будет спать? Чем кормиться? Только для доставки шатров, способных вместить этакую тьму народа, требуются тысячи верблюдов, а сколько мулов — не хочется и говорить. А где брать фураж для всех этих животных? Чем их поить? Еще проблема — в реке Бактр обитают сотни священных выдр.

— Клянусь Гераклом, лучше бы им унести отсюда свои мохнатые шкуры. Поживей да подальше.

Понятно, городу такую прорву гостей не принять, и прибывающие устраиваются сами, как могут. Палаточные лагеря, словно грибы после дождя, растут по берегам реки, взбегают по склонам холмов, усеивают Долину Скорби, в кои-то веки не оправдывающую своего угрюмого названия. Портные и сапожники со всех земель к востоку от Артакоаны стекаются на празднество в расчете менее чем за месяц разжиться годовой выручкой. Зазывают, размахивая бритвами, брадобреи, углежоги, пригнавшие двухколесные тачки, продают прямо с них вразвес свой товар. Наперебой расхваливают свои изделия оружейники, медники, шорники, кузнецы и лудильщики. Увечные попрошайки соседствуют с мастерами замысловатой татуировки, тут же толкутся заклинатели змей и темные личности, торгующие всякого рода дурманом. Всюду снуют мальчишки, на чьих спинах побулькивают закупоренные бронзовые сосуды. Горячий чай разливается всем желающим через трубочки, прикрепленные к поясам огольцов. И уж в чем у афганцев нет недостатка, так это в рыбе. Бурую и крапчатую форель из горных ручьев, изловленную умелыми дхутти, держат в воде, в плетеных корзинах, и покупателям она достается живой.