Шахерезада. Тысяча и одно воспоминание - Галина Козловская Страница 78

В середине 1970‑х годов я активно занималась сбором материалов для воссоздания биографии Марины Цветаевой, по крупицам собирала как книжные, так и живые свидетельства. В поисках людей, которые встречались с Цветаевой на своем жизненном пути, я шла по длинной цепочке, непредсказуемо менявшей направление: очередной собеседник вспоминал еще об одном человеке, так или иначе близком к Цветаевой, тот – о следующем… Так я познакомилась, в частности, с Владимиром Брониславовичем Сосинским и его женой Ариадной Викторовной, а они, в свою очередь, давали мне новые адреса и рекомендации. И однажды Сосинский прислал мне некий ташкентский адрес – это был адрес Галины Лонгиновны Козловской. Имя ее мне тогда еще ничего не говорило. К адресу была приложена копия письма Козловской с яркой характеристикой цветаевской поэзии и личности. И вскоре я отправила в Ташкент первое письмо и получила обстоятельный ответ. Из него, в частности, следовало, что Козловская собирается ближайшим летом приехать из Ташкента в московские края. «Может быть, и Вы тогда же приедете?» – прочла я в письме Галины Лонгиновны. Мы сговорились о датах, и я приехала в столицу из своего Питера. Так произошла наша первая встреча – летом 1978 года, в подмосковном Переделкине, на даче Пастернаков, с которыми дружила и у которых в то лето гостила Галина Лонгиновна. Мы провели вместе несколько часов, но именно с той встречи началась наша дружба. Она держалась в основном письмами; только в самом начале 1980‑х я на несколько дней приехала в Ташкент.

Еще раньше, из писем, я узнала, что с Цветаевой ей встречаться не довелось, но она любила и ценила цветаевское творчество, знала близкого друга Марины Ивановны князя Д. П. Святополка-Мирского, лекции которого слушала еще в 1920‑х годах в Оксфорде. В переписке, частично представленной в этой книге, нашли некоторое отражение наши споры о личности поэта.

Ко времени моего приезда в Ташкент подробностей из жизни самой Галины Лонгиновны знала я очень немного. Между тем биография ее была сложна: детство в России, затем в Америке, юные годы в Англии, где она собиралась поступать в Оксфордский университет, затем возвращение в Москву, замужество в 1926 году, а спустя десять лет, в 1936‑м, – высылка вместе с мужем в Ташкент. И тут редчайший случай: чета Козловских органично вписалась в культурную жизнь края, оказавшегося по воле случая местом их изгнания, можно сказать, влюбилась в него.

Козловский увлеченно изучал узбекскую народную музыку, выучился играть на множестве местных народных инструментов, записывал не только узбекские, но еще и уйгурские и украинские песни и мелодии. Дирижировал оперными и балетными спектаклями в Большом узбекском государственном академическом театре оперы и балета имени Алишера Навои, стал главным дирижером и художественным руководителем Ташкентского филармонического оркестра, преподавал в Консерватории, одновременно неутомимо и плодотворно работал как композитор, создавая оперы, балеты, оратории, кантаты, симфоническую и фортепианную музыку, щедро и талантливо используя в своем творчестве характерные особенности музыкального фольклора. В Ташкенте в полной мере проявилась одаренность Галины Козловской. Литературные способности, проявившиеся в ней с юных лет, расцвели в Ташкенте.

Приехав в столицу Узбекистана, я встретила женщину, поражавшую в свои семьдесят с лишним лет не просто уникальной образованностью, но интенсивно интеллектуальным существованием. Круг ее чтения вмещал литературу – художественную, историческую, философскую, музыкальную. Она превосходно, почти профессионально разбиралась в музыке, с увлечением изучала восточную культуру, увлекалась лепкой, сочиняла стихи.

Тогда-то я и увидела сказочный цветущий сад, огороженный глинобитным дувалом, дом с большой открытой верандой, увидела важно бродившего по саду красавца журавля Гопи, никогда не покидавшего свою хозяйку, – и саму Галину Лонгиновну. Я не знала еще, что Анна Ахматова, познакомившаяся и подружившаяся с хозяевами дома в годы войны, именно ее назвала в одном из своих стихотворений Шахерезадой. Ничего не знала я и о муже Галины Лонгиновны Алексее Федоровиче Козловском, написавшем, в частности, несколько романсов на ахматовские стихи и «Пролог» к ее «Поэме без героя». Козловский был в те годы профессором Ташкентской консерватории, дирижером – и, по воспоминаниям знавших его людей, просто обаятельным человеком. За год до нашей первой встречи с Галиной Лонгиновной он ушел из жизни, и вдова тяжело переживала вдруг подступившее одиночество.

Редкостно одаренный человек, Козловская была помощницей своего незаурядного мужа, сведущие люди очень высоко оценивают созданные ею либретто.

Вскоре после нашей встречи она начала писать мемуарный очерк о муже. На страницах ее воспоминаний читатель встретит имена выдающихся людей: Анны Ахматовой, Бориса Пастернака и его первой жены Евгении Пастернак, с которой Галина Лонгиновна давно и крепко дружила, Фаины Раневской, Корнея Чуковского, Алексея Толстого, скульптора Михаила Михайловича Герасимова, врача-окулиста Владимира Петровича Филатова, певицы Халимы Насыровой, оперного режиссера Эммануила Каплана, замечательного художника Усто Мумина и многих других.

И вот теперь мы имеем возможность услышать ее голос в талантливейшей мемуарной и эпистолярной прозе, представленной в настоящем издании.