Как я бил Гудериана - Михаил Катуков Страница 78

27 декабря штаб армии разместился в населенном пункте Липки. Донесения из корпусов поступали ободряющие.

– Овладел Андрушевкой, – сообщал А. Л. Гетман. – Продолжаю двигаться вперед.

– Вышел на рубеж Бровки – Хорлеевка – Вчерайше, – докладывал С. М. Кривошеий. – От Вчерайше до Казатина рукой подать.

Посоветовавшись с М. А. Шалиным, мы решили наступать, имея по-прежнему на правом фланге 11-й гвардейский танковый корпус, а на левом – 8-й гвардейский механизированный.

Но наступление вновь пришлось приостановить – из-за бездорожья тыловики запоздали с подвозкой горючего. Горючее наконец доставлено, машины дозаправлены. К тому же подморозило, и я приказал продолжать двигаться вперед. Ломая сопротивление мелких групп противника, передовые отряды 8-го гвардейского механизированного корпуса утром 28 декабря, пройдя за ночь 30 километров, подошли к Казатину. Овладеть городом лобовой атакой с ходу не удалось – враг был слишком силен.

По данным разведки, в районе города оборонялись подразделения трех пехотных, двух танковых и одной артиллерийской дивизий, четыре полка, шесть охранных батальонов и другие части – всего примерно 35 тысяч человек. Мы атаковали город с трех сторон: с севера, востока и юга.

Первой ворвалась в город группа разведчиков под командованием В. П. Подгорбунского – два танка с десантом автоматчиков на броне (всего 29 человек).

Гитлеровцы, как потом выяснилось из допроса пленных, ожидали нашего удара с севера, а Подгорбунский, обходя вражеские «ежи», взял левее и вышел к городу с востока. Разведчики стремительно промчались по улицам города, уничтожая на пути огневые точки противника, давя гусеницами и расстреливая из пулеметов живую силу врага. Разбив восемь орудий и уничтожив до сотни вражеских солдат и офицеров, они вырвались на привокзальную площадь. Туда как раз прибыл пассажирский поезд. В одном из вагонов находились штабные офицеры танковой дивизии. Несколько выстрелов тридцатьчетверок – и на вокзале поднялась паника. Гитлеровцы пытались отбуксировать состав в юго-западном направлении, но саперы-разведчики успели подорвать выходные стрелки пути. Подгорбунский выпустил по составу несколько снарядов и скрылся в ближайших переулках.

Пока разведчики наводили панику в городе, к его окрестностям подошел танковый полк подполковника Ивана Никифоровича Бойко. Родом Бойко был из-под Казатина, из села Жорнище, и это сыграло немаловажную роль в том, что именно ему мы и поручили взять Казатин. Бойко был человек внешне медлительный, скупой на слово.

Задачу взять с ходу Казатин И. Н. Бойко получил, когда находился в 30 километрах от города. В это время экипажи танкового полка заправляли свои тридцатьчетверки горючим, пополняли боеприпасы.

Посоветовавшись со своими разведчиками, Бойко придумал оригинальный план двигаться в город по железнодорожному пути с включенными фарами. Тридцатьчетверки поднялись по крутой насыпи и пошли по полотну железной дороги к станции. Фары передних машин прорезали непроглядную темень.

Станция была уже совсем рядом, в каких-то трехстах метрах, а оттуда не раздавалось ни одного выстрела. Как потом показали пленные, завидев на железнодорожном полотне огни, гитлеровцы были крайне удивлены: откуда с советской стороны к ним спешит поезд. В том, что это поезд, они не сомневались. Решили: свой, запоздавший.

Фашисты спохватились слишком поздно, когда танки Бойко уже подошли к самому вокзалу. Сопротивление было бесполезным. Хотя немцы и открыли стрельбу, но судьба города уже была предрешена. Советские танки мчались по улицам, врезаясь в колонны машин, давя и сминая все на своем пути.

Танкисты и автоматчики шаг за шагом очищали железнодорожный узел от гитлеровцев. Группа бойцов, ворвавшаяся в глухой железнодорожный тупичок, обнаружила несколько фашистских солдат, поливавших бензином из канистр и ведер вагоны. Перебив вражеских солдат, танкисты открыли вагоны. Из них выходили худые, оборванные, испуганные люди. Выяснилось, что это советские военнопленные. Они знали, что гитлеровцы собираются сжечь их живьем. Можно представить себе, что пережили эти люди! Появись наши автоматчики в тупичке несколькими минутами позже – и состав превратился бы в крематории на колесах.

Вслед за танкистами Бойко с востока и юга в город ворвались и другие части корпуса.

Но гитлеровцы прекрасно понимали военное значение Казатина. Даже после того, как танкисты и автоматчики уже заняли город, отдельные группы фашистов продолжали оказывать отчаянное сопротивление. Их буквально приходилось выкуривать из подвалов и чердаков. Впрочем, у гитлеровцев не было выхода: бежать из города они не могли – он был окружен советскими войсками. И они не сдавались в надежде, что не сегодня-завтра фашистское командование подбросит подкрепление и вернет город.

Утром вместе со штабом я приехал в Казатин, в котором еще слышалась перестрелка. Обосновались в подвале двухэтажного дома. Не успел я скинуть бурку, подаренную мне конниками Доватора, как перед окнами остановилась тридцатьчетверка. С брони спрыгнул Подгорбунский. Резко жестикулируя, он отдал распоряжения механику-водителю и направился в дом. Еще с порога отрапортовал:

– Товарищ командующий, гауляйтер прибыл. Гестаповец, чертей ему в печенку. Хотел удрать, собака, но мы его сцапали и в кутузку. Разрешите привести?

Получив согласие, Подгорбунский выскочил на улицу и вскоре вернулся с высоким, худым и чрезвычайно чопорным немецким офицером в форме СС. Подвал наполнился запахом духов, пудры и спиртного.

– Кто вы такой? – спросил я.

Пленный явно нервничал, хотя изо всех сил старался изобразить спокойствие. Не спеша снял фуражку с высокой тульей и, слегка изогнувшись в корпусе, ответил на ломаном русском языке:

– Я есть офицер… армии фюрер.

– Фамилия?

Гестаповец покосился в сторону переводчика, искривил тонкие губы.

– Я не разговаривать сюда…

– Ах, он не хочет разговаривать! – вспылил Подгорбунский. – Товарищ командующий, вот он чем разговаривал с нашими. – И старший лейтенант швырнул на стол нагайку. – В его кабинете нашел, еще тепленькая!

При виде нагайки гауляйтер сник, поежился.

– Товарищ командующий! – хрипло прошептал Подгорбунский. – Разрешите мне с ним поговорить. Так сказать, тет-а-тет. – И старший лейтенант потянулся за нагайкой.

– Отставить!

Подгорбунский пожал плечами, кинул на гестаповца испепеляющий взгляд и выскочил на улицу.

– Разрешите закурить? – Гестаповец вынул из кармана френча портсигар и, получив разрешение, щелкнул зажигалкой. – Я готов отвечать на вопрос…

Выяснилось, что перед нами довольно крупная птица – гауляйтер фон Хюбе, прославившийся в здешних местах зверствами над мирным населением. Я приказал немедленно отправить гауляйтера в штаб фронта.

Вечером мне принесли список отличившихся в бою. Память не в состоянии удержать все имена. Героизм был массовым явлением, и вот теперь, просматривая в архиве политдонесения того времени, на пожелтевших страницах нахожу строки, отображающие подвиг танкиста-комсомольца Беликова.