Клеопатра - Фаина Гримберг Страница 78

— Если Египет станет римской провинцией, долг моего отца будет аннулирован?..

Цезарь отвечал уклончиво:

— Во всяком случае ты не будешь отвечать за выплату...

— ...потому что номинальные правители, марионетки ни за что не отвечают?..

— ...Я не навязываю тебе никаких решений, никаких вариантов...

— Египет не будет римской провинцией, это для меня неприемлемо.

Конечно, она сказала, не подумав, с досады. Но он так охотно согласился с ней, так быстро сказал, что уважает её решение... Собственно, разговор был закончен. Наверное, и дальнейшее её пребывание в Риме не имело смысла... Она молчала. Надо было говорить, надо было вести беседу, и даже более или менее непринуждённую беседу, но она не в силах была притворяться! Сейчас она не в силах была притворяться. Может быть, когда-нибудь после... А может быть, прежде... Но не сейчас!.. Она хотела бы сказать, что хочет уехать, уехать вместе со своим сыном, со своим мужем, со своей свитой!.. Но она молчала. Она знала, что нельзя так открыто об этом сказать... Он мог отдать приказ о её убийстве, он мог приказать перебить их всех!.. Она в это не верила, никак не хотела поверить, но ведь он мог приказать, он мог!.. Она была в его власти. Живые останки династии Лагидов обретались в его власти... Он улыбнулся и заметил непринуждённо:

— ...помнишь, ты писала... ты хотела привезти мне статуэтку вашего Гора в одежде римского полководца...

Он помогал ей восстановить эту совсем тонкую нить их разговора, якобы непринуждённого. И ей оставалось лишь одно: принять эту помощь! Она позвала рабыню и велела ей вызвать Хармиану, а Хармиане велела принести статуэтку, что было тотчас исполнено. Цезарь высказал восхищение этой маленькой серебряной скульптурной. Работа действительно была очень тонкой. Можно было продолжать разговор. Она напомнила ему о его обещании познакомить её с поэтом Катуллом...

— ...я уже читала его стихи, это очень похоже на Каллимаха!..

По морям промчался Аттис на летучем лёгком челне,

Поспешил проворным бегом в ту ли глушь фригийских лесов,

В те ли дебри рощ дремучих, ко святым богини местам... [60]

Цезарь сделал комплимент её хорошей памяти и декламации, но сказал, что, к сожалению, не может исполнить своего обещания, потому что бедняга поэт умер!.. Это было произнесено так просто, что ей тотчас показалось, почудилось, вопреки всякой логике, что смерть Катулла явилась насильственной. Она спросила, от какого недуга умер поэт. Цезарь отвечал, что от горловых кровотечений, которыми тот сделался одержим последний перед смертью год:

— ...И что в этом удивительного! Родовое поместье Катуллов под Вероной было совершенно запущено. Холодный, холодный дом... И в Риме Гай Валерий устроился не лучше, он не был женат...

— Он что-то такое написал, направленное против тебя?

— Не «что-то такое», а настоящие инвективы! Ты решила, что я приказал убить его за это?

— Смеёшься надо мной?!

— Немного! Потому что читаю твои мысли. Кстати, — голос его вдруг зазвучал не только насмешливо, но и странной старческой жёсткостью... — Кстати, ты, наверное, знаешь, римляне прозвали твоего ребёнка Цезарионом, маленьким Цезарем... — Он так и произнёс: «твоего ребёнка»... И посмотрел на неё сердито. Действительно был сердит или притворялся?..

Она ничего не знала. Откуда бы ей в её трастеверинском заточении знать, что о ней говорят в Риме! Она растерялась, она смутилась. А затем она внезапно улыбнулась, и потому что она совершенно растерялась, улыбка её вышла дерзкой. В детстве у неё часто бывала такая улыбка. Она улыбалась и молчала.

— А ты оказывается маленькая гадючка! — Он притворно изумлялся. Он, конечно, не сердился на неё. Кто же сердится на слабых? Над слабыми только смеются, только играют с ними, то есть ими играют, как вот кошка играет с полудохлой, полузадушенной мышкой!..

Она вовсе не чувствовала, не считала себя плохой, дурной, этой самой «гадючкой»! Просто-напросто слишком часто складывались в её жизни такие ситуации, когда у неё не оставалось никакой возможности выбирать! Когда-то — уже тысячу лет тому назад! — Арсиноя назвала её «змеючкой», так по-детски! А теперь вот и Цезарь... Клеопатра не переставала улыбаться:

— Я не гадючка, а змея, воплощённая Исида! — сказала она серьёзно.

Он засмеялся, как мужчина может смеяться попыткам женщины острить... Он сказал с теплотой, что ей не будет скучно, что он непременно представит ей интересных людей...

— ...С Марком Антонием ты уже знакома...

Она сама не понимала, почему её раздражает любое упоминание о Марке Антонии, которого она, кстати, вовсе и не знала, и знакома с ним была едва-едва!..

— ...А почему бы тебе и в самом деле не усыновить моего сына? Или меня. Или моего мужа!.. — Зачем она это сказала? Хотела, в свою очередь, поиздеваться над ним? Она знала, что это глупое желание!..

— ...Ласточка моя! Я уже усыновил моего внучатого племянника из рода Октавиев! Зачем же я стану усыновлять правителей суверенных государств!..

— Что ты хочешь сделать со мной? — Она посмотрела на него серьёзно и прямо.

— Какие у тебя красивые зелёные, такие прозрачные глаза! Значит, это для тебя решительно неприемлемо, чтобы Египет сделался римской провинцией?

Она почему-то не могла произнести «нет» и сделала головой жест отрицания.

— Тогда я подумаю, — отвечал он, глядя этими своими тёмными-тёмными глазами в эти её прозрачные изумрудной прозрачностью глаза, в которых прозрачность казалась какою-то странно трепещущей... — Ты останешься в живых. И разве это было бы так плохо, если бы твоего сына воспитали как истинного римлянина?..

— Ты шутишь? — Но она сама не верила в то, что он говорит шутя.

— А ты знаешь, я ведь ещё не отметил триумфальным шествием свою победу в Александрийской войне!..

Она вздрогнула сильно. Она удивилась и даже испугалась.

— Ты не спрашивала меня о своей сестре, — продолжал он.

Маргарита перебила его неловко, пробормотала:

— Я полагала... Арсиноя в каком-нибудь храме...

— Конечно, я отошлю её в храм Артемиды Эфесской! Но сначала она должна пройти в триумфальной процессии. Ведь она — пленница Рима!..

Маргарита никак не могла овладеть собой, бормотала:

— Я... я думала, ей хорошо...

— К сожалению, пришлось заключить её в тюрьму...

— Прежде ты говорил другое...

— К сожалению, она пыталась бежать. Такие попытки хорошо лечатся тюремным заключением!..

— Ты хочешь, чтобы я всё это видела?! Чтобы я видела, как моя сестра, царевна из дома Лагидов, пойдёт по этой вашей Священной дороге, закованная в цепи!..