Черный огонь. Славяне против варягов и черных волхвов - Николай Бахрошин Страница 78

Но Сильный все-таки провел Ерунда. Нарочно зацепившись лезвием секиры за лезвие, Агни поддернул его к себе, как крючком, заставив сойтись почти вплотную. И тут же, бросив древко топора, обхватил длинными руками поверх его рук, сбил его на землю резким толчком. Секиры отлетели в сторону, все еще воюя между собой. «Никогда никто не догадывается, насколько силен долговязый Агни, пока не почувствует на себе его руки», — подумал конунг, чуть усмехнувшись.

Агни, навалившись сверху, первым успел выхватить нож. Ерунд, оглушенный падением на спину, промедлил. Он еще нашаривал клинок в ножнах на поясе, когда длинный нож Агни воткнулся ему сверху в открытый рот, ломая зубы и десны, проникая лезвием дальше в голову. Легко выдернув клинок, Сильный еще раз ударил его, точно в глаз…

Когда Агни, все еще хрипло, часто дыша, поднялся с Ерунда, доблестный воин так и остался лежать, разбросав толстые руки и ноги. В распоротом рту уже скопилось озеро темной крови, стекавшей по щекам неторопливыми струйками, а уцелевший голубой глаз быстро стал пустым и неживым, как костяная пуговица.

— Воины засиделись в фиорде, — сказал Рагнар Однорукий чуть спустя, когда восторженные крики зрителей отшумели.

— Что, конунг? — спросил Якоб-скальд.

— Я говорю, воины засиделись в тишине фиорда, — повторил Рагнар. — Пахучие весенние ветры всегда будоражат кровь для битвы. Клянусь луком Вали, бога-стрелка, если мы скорым временем не тронемся в викинг, перебьют друг друга без толку в междоусобных сварах! Так, скальд?

— Это так, — подтвердил старый скальд. — Я уж и сам думаю, засиделись! А что нам мешает, конунг? Деревянные кони снаряжены, трижды просмолены и ждут дорог и ветров. Хватит пива и мяса, пора хлебнуть соленой воды!

— Завтра мы с тобой спросим волю богов, Якоб. А послезавтра можно ставить мачты в гнезда и натягивать паруса. Послезавтра мы отправляемся…

— Объявить это всем? — обрадовался старый воин.

— Я сам скажу за вечерним столом. Да, распорядись, чтобы Ерунда проводили огнем, как положено, со всеми почестями. Вечером устроим тризну герою. Он был доблестным воином. Будет приятно встретиться с ним за пиршественным столом Одина и обсудить этот поединок…

— Правду говоришь, Рагнар. Он красиво умер, — подтвердил скальд.

Победитель Агни, окруженный дружинниками, уже скинув кольчугу и кожаную рубаху, обнажил рану на костистом, жилистом теле с выпуклыми булыжниками мускулов, вздувающихся при каждом движении. Грудь и руки украшали уже многие почетные шрамы. Тело за зиму стало совсем белым, только лицо и кисти рук сохраняли темноту загара. Кто-то из молодых поднес ему горящий факел. Зажав зубами деревянную палочку, воин сам ткнул себя огнем в бок, прижигая рану. Напрягся до красноты, задерживая у тела огонь.

Конунг видел, как от боли у героя набухли толстые фиолетовые жилы на шее и на висках. Но, сжимая дерево до хруста, он не издал ни звука.

Все правильно, пусть слабые женщины и малые дети лечатся снадобьями да бальзамами. Лучшее лекарство воина — живой огонь. Обжигая рану, он хорошо предохраняет от гнилостной горячки. Агни все-таки великий боец, хоть и Змеелов…

* * *

Солнце, проглянув сквозь седые тучи, вмиг развеселило землю. Ярко зазеленели мхи, обрадовались трава и деревья, оживились темные сосны, засветились красным, черным и голубым гранитные валуны. Море, что играло внизу волной, тоже развеселилось. Заблестело по серой воде яркими вспышками, радостно забурлило белой шерстяной пеной, как молодой щенок, что одинаково ласково гоняется сразу за всеми.

Неспокойным казалось море, если смотреть на него с высоты. Но грозным не было, просто плескалось от избытка хмельной, буйной удали, показывало свою силу. Великан Эгир, гостеприимный хозяин подводного царства, наверняка опять устроил для богов-ассов долгий пир, забавлял гостей за столом песней о подвигах, понял Рагнар. Вот и море резвится, слушая своего хозяина.

Поднимаясь наверх, по крутому склону утеса, прозванного Сторожевой Башней, конунг полной грудью вдыхал тугой западный ветер Вестри, доносящий водяную, соленую пыль даже сюда. Щуря глаза от солнца, с удовольствием всматривался в бескрайний простор морской шири. Словно он уже стоял на носу драккара и выглядывал впереди, за волнами, новые берега, темной полосой возникающие из туманной дымки. Проведя дома три долгих, бесконечно долгих зимы по увечью, полученному в землях поличей, Рагнар теперь сам чувствовал, что ждет викинга, как нетерпеливый юнец, все время терзающий свое кожаное весло в штанах, ждет свидания с первой в его жизни девой. Ничего, теперь скоро, совсем скоро…

Могучий утес, каменной громадой нависающий над узким горлом Ранг-фиорда, прозвали Сторожевой Башней уже давно. Никто не помнил когда. Он и правда был похож на башню перед укрепленным городом. Одинаково высоко поднимался над морем и над землей, грудью разбивал ветер и ураганы. Ни одно дерево, ни один куст не могли укрепиться на нем корнями. Только сине-зеленый мох, седой и древний, как и он сам, кучерявился на вершине, подобно волоскам на груди человека. Крепко стоит утес, думал про него будущий конунг еще в детстве, как воин-герой стоит один против всех. Не будь утес камнем, тоже стал бы героем…

Жители фиорда всегда бежали на Сторожевую Башню высматривать в море возвращающихся из набега или с морской охоты воинов. Отсюда делали свой последний шаг в морскую пучину старики и старухи, которым уже надоело влачить по кочкам болезней жалкий остаток дней. Сюда приводили отработавших свое рабов, чтобы отдать их морю. Пусть дальше работают уже на морского владыку, за это он будет милостивее к свободным, знали свеоны.

Сегодня Рагнар и Якоб поднимались наверх одни. Шли неспешно. Оба были в кольчугах и шлемах, несли щиты за спиной и мечи у пояса.

Понятно, ходить при оружии в безопасном Ранг-фиорде нужды не было. Если, конечно, не верить рассказам Агни о многочисленных змеях. Но кто ему верит? Оружие взяли, чтобы предстать перед богами во всей красе. Якоб, кроме того, нес на поясе холщовый мешок, где громыхают деревянные бляхи-ставы с выжженными на них шестнадцатью рунами. С крутой вершины Сторожевой Башни ближе всего до богов. Пришло время спросить их волю — в какую сторону направить бег деревянных коней. Руны скажут ее, они всегда говорят. Главное — правильно понять язык рун, это тоже искусство. Якоб-скальд, как и многие скальды, сведущий в колдовстве, понимал тайный язык знаков древнего письма.

Рагнар знал, рассказывали многие люди, богатые ярлы, живущие дальше на юге, последнее время взяли в обычай заводить при себе особых жрецов для бесед с богами, как это водится у других народов. Он не одобрял этих новшеств. Можно перенимать обычаи тех, кого стрижешь, как овец, рассуждал Рагнар, но для начала нужно ответить на простой вопрос — не от этих ли обычаев они безропотно дают себя стричь? Зачем волкам учиться у козлов есть траву, если рядом бегает козье мясо? Те, кто привык отдавать одно, разговаривать с богами чужим, а не своим языком, скоро научатся отдавать и все остальное. Каждый воин должен сам говорить с обитателями Асгарда, как повелось исстари, считал конунг. Перекладывать ношу решений на чужие плечи — не дело для ярлов и конунгов, ведущих дружины в бой. Боги, известно, со всяким говорят по-разному, тот, кто хочет услышать честный ответ, должен сам задавать вопросы. А доя чествования ассов тоже не нужно держать отдельных людей, горячая битва, трудный и кровавый праздник — вот что усладит их лучше любых восхвалений! Чем еще потешить богов, как не свежими, дымящимися ранами?