Кавказская война - Ростислав Фадеев Страница 77

Но надобно, однако ж, твердо помнить истину, что завоевание никогда не может быть целью нашей восточной политики. Вблизи наших пределов нет таких густонаселенных и богатых природою стран, как на южных полуостровах; стран, которые сами по себе могли бы манить завоевателя. Кроме нескольких пунктов, нужных для ограждения русского владычества на внутренних морях, на остальном пространстве доступного нам азиатского материка мы можем желать не владычества, а только прочно утвержденного влияния, которое устранило бы навсегда чуждое соперничество. Несомненная потребность России, как государства и народа, требует дипломатического господства над континентальным телом Азии, но только такого господства и ничего более. Выгодное положение, созданное для империи безусловным владычеством на кавказском перешейке, сила и качество занимающей его армии, важны для нас как средства для достижения этой цели. Но без этих средств о такой цели нельзя было бы и мечтать, потому что дипломатический успех в Азии никогда не приобретается и тем менее может поддерживаться дипломатическими средствами. В Азии прав только тот, кто силен, влияет только тот, кто влияет исключительно, это вечная аксиома. Как только азиатское правительство подвержено двум влияниям, хотя бы они опирались на силы, далеко не равные, хотя бы одна сторона была гораздо страшнее другой, прочность его дружбы уже нисколько не обеспечена. Нейтралитет азиатского правительства есть только пустое слово. Предоставлять восточный диван случайным побуждениям, подвергать его возможности искушения — значит давать нож в руки ребенка. Никакой ряд благодеяний, ни сознание прямой своей пользы, ни даже страх, если только наказание может быть сколько-нибудь отсрочено, не составляют в Азии достаточного обеспечения против интриги подкупленного евнуха, которая в 24 часа может изменить государственную политику. В обыкновенное время, когда гнев европейского покровителя может разразиться мгновенно, азиатский союзник будет еще несколько осторожен; но в критическую минуту, когда силы покровителя направлены в другую сторону и дипломатическая измена поощряется безнаказанностью, хотя бы на месяц, всегда можно ждать такого поворота, который будет тем опаснее, чем был неожиданнее. Англичане знают так хорошо эту черту восточного государственного характера, что не допускают ни под каким видом чуждого европейского агента к правительствам стран, лежащих в их круге действия, хотя бы официально эти страны считались совершенно независимыми; они разобьют диван, который принял бы к себе постороннего дипломата, — и совершенно правы в этом случае. Европейское могущество не может терпеть на своей границе нейтрального азиатского соседа; оно может уживаться только с соседом союзным.

Средство приобрести азиатский союз состоит если не в прямом употреблении, то по крайней мере в действительном присутствии силы, без которой нельзя ничего достигнуть. Для упрочения союза, для того чтоб на союзника можно было полагаться, надобно, чтоб он следовал безраздельно, во всем и всегда, внушению своего покровителя. Такую покорность, составляющую необходимое условие прочных отношений, нельзя оградить от внезапной измены ни выгодою, ни страхом. Для этого есть только одно средство — обязательно ставить садр-азамом, председателем дивана, в руках которого сосредоточено управление всеми делами, человека своей партии, своего человека и потом зорко следить за ним. Визирь сам уже расставит везде своих людей, и все управление будет действовать в одном духе. Чтобы устроенная таким образом власть находила везде должную поддержку, надобно дать туземным войскам своих инструкторов, не допуская ни под каким видом ни одного иностранного. При этих условиях политическая связь становится прочной, протекторат делается удобнее и выгоднее прямого владычества; другие европейские могущества не станут тратиться на содержание дипломатических агентов подле правительства, систематически замкнутого для их влияния. Тогда можно будет располагать материальными силами страны, содержимыми на ее же счет, устраняя от себя повседневные хлопоты и прямую ответственность управления; можно будет, не обижая соседа, извлекать пользу из его экономических средств, предоставляя своим согражданам все нужные льготы для торговли и промышленности. Система протектората одна лишь представляет в Азии выгоды вместо неудобств; она немыслима без перевеса силы; при этом же перевесе достигается очень просто — последовательной политикой, сопровождаемой верной оценкой лиц, служащих ей орудиями.

В настоящем положении дел необходимо, чтобы русское общество имело сознательное, установленное мнение об азиатских делах настолько же, как о европейских. Чего не знает общество, того, по большей части, не может знать отчетливо и правительство, обставленное людьми из той же общественной среды; следствием бывают произвольные взгляды, которые иногда могут остановить все дело. Россия связана с Азией неразрывно, заинтересована ее делами гораздо в высшей степени, чем какая-либо другая европейская держава; но странное дело, несмотря на то, каждое западное государство, имеющее какие-нибудь отношения к Востоку, располагает большим числом специально приготовленных людей, чем наше отечество, которое безраздельно сливается с Азией на протяжении 10 тысяч верст. Весь итог этих специальных людей состоит у нас из нескольких дипломатических чиновников, служащих в Турции и Персии. В наших штабах нет ни одного офицера, систематически приготовленного к ориентальной части. На Кавказе, где потребность в этих людях так велика, приходится брать их исключительно между туземцами, знающими восточные языки практически, но лишенными, по большей части, европейского образования и европейских чувств, отчего они оказываются только наполовину способными к делу, которого от них требуют. Из этого именно происходит тот факт, что наша материальная сила не отзывается до сих пор на Востоке соответствующим влиянием, что наши понятия обо всем касающемся Востока были так сбивчивы, даже в официальной сфере. Современная Россия имеет надобность не в глубоких ориенталистах для науки (которые образуются сами собой), не в нескольких специалистах для замещения консульских должностей, а в массе офицеров, приготовленных настолько по ориентальной части, чтобы с толком служить в управлении, в дипломатии, во фронте наших азиатских полков, инструкторами в войсках сопредельных азиатских государств, чтобы сознательно содействовать интересам отечества по сю и по ту сторону нашей азиатской границы. Этой потребности может удовлетворить не восточный факультет (хотя им можно также широко воспользоваться — будет запрос, будет и предложение), но кадетский корпус, в котором ориентальная часть составляла бы главный предмет. Я говорю о кадетском корпусе, потому что тут нужен не высокий уровень образования, а только масса подготовленных людей. Таланты, которые окажутся между воспитанниками, разовьются сами на практическом поприще, фельдмаршал князь Барятинский, в уме которого азиатский вопрос созрел систематически, постоянно лелеял эту мысль, пока был на Кавказе. Начинания князя Барятинского перешли в руки великого князя Михаила Николаевича, на котором сосредоточиваются теперь наши надежды. Покоритель Кавказа сумеет развить их во всей полноте.