Через годы и расстояния. История одной семьи - Олег Трояновский Страница 77

Правда, хотя и реже, но бывало и наоборот, когда мы не поддержали американцев, хотя могли бы это сделать. Мне, например, казалось, что нам следовало активно поддержать США в их конфронтации с Ираном, когда в ноябре 1979 года было захвачено американское посольство в Тегеране, а его сотрудники в течение долгого времени содержались в качестве заложников. Полагаю также, что в октябре 1977 года можно было не воздерживаться, а голосовать за англо-американскую резолюцию по Южной Родезии, которая обозначила конец господства там белого меньшинства и содействовала образованию нового государства Зимбабве. Даже представители освободительного движения в Родезии выражали тогда некоторое удивление по поводу нашей позиции.

Вообще соперничество между США и СССР создавало массу любопытнейших ситуаций в мире. Особенно это касалось третьего мира. Некоторые развивающиеся страны умело играли на противоречиях двух сверхдержав. Стоило какому-нибудь африканскому диктатору объявить себя приверженцем коммунизма, как тут же он получал экономическую и военную помощь от Советского Союза. И наоборот, стоило какому-нибудь полковнику или генералу захватить власть и провозгласить себя борцом против коммунизма, как он начинал получать экономическую и военную помощь от США.

Помню, на каком-то заседании Коллегии МИД посол, отчитывавшийся о своей работе в одной из арабских стран, заявил, что в ней начато строительство социализма. Однако, когда его попросили уточнить, в чем конкретно это выражается, он ничего толком ответить не смог, ссылался только на высказывания лидеров этой страны.

Приведу пример, когда я сам столкнулся с такой проблемой. О намерении пойти по социалистическому пути заявил тогдашний правитель Сомали Сиад Барре. И конечно, он попросил Москву поддержать его. Вскоре, однако, выяснилось, что военная поддержка ему понадобилась не для защиты «завоеваний социализма», а для захвата эфиопской провинции Огаден. Когда отговорить его от этой авантюры не удалось, Москва отказала ему в дальнейшей помощи. Зато тут же начал поставки оружия в Сомали Вашингтон, что привело к войне. Первоначально сомалийцам удалось серьезно потеснить эфиопов, но когда, в свою очередь, Советский Союз организовал помощь Эфиопии оружием и специалистами, положение резко изменилось и крупные поражения стали терпеть сомалийцы.

Именно тогда ко мне обратился американский представитель в ООН Эндрю Янг, сказав, что США хотят поставить в Совете Безопасности вопрос о военных действиях в Эфиопии. Я его спросил, почему американцы не вспомнили о Совете Безопасности, когда сомалийцы первыми вторглись на территорию Эфиопии? Янг, разумеется, понял, что Соединенные Штаты окажутся в весьма незавидном положении, если вопрос будет обсуждаться в Совете Безопасности, и больше к разговору об «агрессии» Эфиопии не возвращался.

Но были два мучительных вопроса, которые активно дискутировались и в Совете Безопасности, и на Генеральной Ассамблее и серьезно отражались на репутации Советского Союза. Я имею в виду прежде всего Афганистан, а также историю с гибелью южнокорейского пассажирского самолета.

Что касается Афганистана, то проблема эта возникла для меня лично, да, думаю, и для всех наших дипломатов в Нью-Йорке, совершенно неожиданно. Летом, когда я был в Москве в отпуске, слышал много разговоров о тяжелом положении, в котором находится режим Тараки-Амина, о том, что этот режим взял слишком жесткий, левацкий курс без учета реальной обстановки в Афганистане. Мне самому пришлось побывать там за несколько лет до этого, и тогда казалось, что уровень развития афганского общества можно было, весьма условно конечно, сравнить со средневековой Европой примерно XIII века. Помощник Брежнева по внешнеполитическим вопросам Александров-Агентов сказал мне тогда, что вопрос о возможности и целесообразности ввода советских войск в Афганистан обсуждался на политбюро ЦК и эта идея была категорически отвергнута. Совсем недавно была опубликована стенограмма тех обсуждений, в результате которых члены политбюро практически единогласно пришли к этому выводу. Так что мне и сейчас остается непонятным, что впоследствии, уже, видимо, где-то в декабре, заставило советское руководство столь роковым образом изменить свою точку зрения.

И вот где-то к концу декабря 1979 года я получил конфиденциальную телеграмму от Громыко, в которой говорилось, что если ввод советского воинского контингента в Афганистан станет предметом обсуждения в Совете Безопасности, то следует защищать нашу позицию, ссылаясь на статью 51 устава, в которой говорится о неотъемлемом праве на индивидуальную или коллективную самооборону. Разумеется, эта аргументация не выдерживала никакой критики, тем более что согласно той же статье 51 какие-либо меры, предпринятые для индивидуальной или коллективной самообороны, «не должны затрагивать полномочий и ответственности Совета Безопасности… в отношении предпринятия в любое время таких действий, какие он сочтет необходимым для поддержания или восстановления международного мира и безопасности». Эта телеграмма пришла еще до фактического ввода войск, но, получив ее, можно было, не напрягая воображения, почувствовать, что для советских представителей в ООН настали невеселые дни.

Не буду описывать всех перипетий этой неблаговидной для нас истории, сошлюсь лишь на два-три момента.

Прежде всего, стоило немалых усилий уговорить постоянного представителя Афганистана при ООН Бисмиллаха Сахака не занимать неприемлемую для нас позицию. Сахак был из фракции свергнутого нами Амина, и приход, или, точнее, «привод», к власти вместо него Бабрака Кармаля, руководителя иной фракции, стал для него большим потрясением. Сам он был женат на русской женщине, и это помогло убедить его сохранить более или менее лояльную для нас позицию. К тому же ему было дано обещание, что он сможет поселиться с семьей в Советском Союзе. Это обещание было впоследствии выполнено.

Несколько облегчило наше положение и то, что накануне дискуссии в Совете Безопасности в Нью-Йорк прибыл новый министр иностранных дел Афганистана Мухаммед Дост, профессиональный дипломат, человек рассудительный и спокойный. Но и он, как и мы, мало что мог сделать, чтобы изменить ход дебатов, которые напоминали игру в одни ворота. Мы были очень слабо вооружены фактами. Между тем представитель США Дональд Макгенри в своем выступлении в деталях рассказал, что происходило в Кабуле в ту ночь, когда там был убит Амин и произошла смена власти. Оказалось, что ЦРУ располагало в Афганистане хорошими источниками информации. А нам, представителям при ООН, приходилось довольствоваться скудными сведениями из московских газет и радиопередач. Когда через несколько месяцев я снова оказался в Москве и был у нашего министра, то пожаловался ему на недостаток информации, которой мы располагаем в Нью-Йорке, и в целом на слабое пропагандистское обеспечение всей афганской операции. Было видно, что Андрею Андреевичу эта тема была не по душе. Он отделался какими-то общими словами.

Как и следовало ожидать, за выдвинутый группой стран – членов Совета Безопасности проект резолюции проголосовало двенадцать стран, Замбия воздержалась, а СССР и ГДР проголосовали против. Американцы очень рассердились на замбийцев и имели с ними суровый разговор. Благодаря вето Советского Союза резолюция не была принята. Но это было только начало. Ожидали обсуждения афганского вопроса на Генеральной Ассамблее.