Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919) - Владимир Хазан Страница 76
Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919) - Владимир Хазан читать онлайн бесплатно
Неприязненное отношение к навеянной Рутенбергом андреевской «Тьме» Горький проявлял многократно. В письме к К.П. Пятницкому (26 октября (8 ноября) 1907), окрестив ее «отвратительной и грязной вещью», он писал о Рутенберге:
Ее <«Тьмы»> истинным автором является ее герой – известный вам Василий Федорович, – болван, которому я дал бы пощечину, будь он около меня. Я предупреждал, я просил этого скота не говорить Леониду о революции и своем участии в ней, я прямо указывал ему, что Л<еонид> немедленно постарается испачкать все, чего не поймет. <…> Идиот В<асилий> Ф<едорович> – получил должное за свой рассказ – изумительно гадок он в изображении Леонида! (там же: 97-8)6.
Та же мысль высказана в письме И.П. Ладыжникову, датированному тем же днем:
«Тьма» же – отвратительна, хотя Василий Федоров – ее герой – заслуживает такого изображения (там же: 97).
О том же идет речь в письме к Н.С. Каржанскому7, автору очерков «Париж (Из записной книжки неизвестного)», которые Горький взял для публикации в 34-й книжке «Знания» за 1911 г. Прочтя рукопись, он писал автору (20 сентября (3 октября) 1910 г.):
Ваша книга – честная книга, и я бы назвал ее «Гибель героев» – это громко, но очень близко действительности. У Вас я не чувствую того противного нигилизма, которым пропитан «Конь бледный» Савенкова
В посмертном очерке «Леонид Андреев» (1919 – отрывки, полный вариант: 1922), подводя последние итоги своей многолетней дружбы с автором «Тьмы», Горький писал:
…Леонид неузнаваемо исказил и смысл и форму события. В действительном публичном доме не было ни мучительного и грязного издевательства над человеком и ни одной из тех жутких деталей, которыми Андреев обильно уснастил свой рассказ.
На меня это искажение подействовало очень тяжко: Леонид как будто отменил, уничтожил праздник, которого я долго и жадно ожидал. Я слишком хорошо знаю людей, для того чтоб не ценить – очень высоко – малейшее проявление доброго, честного чувства. Конечно, я не мог не указать Андрееву на смысл его поступка, который для меня был равносилен убийству из каприза – злого каприза. Он напомнил мне о свободе художника, но это не изменило моего отношения, – я и до сего дня еще не убежден в том, что столь редкие проявления идеально человеческих чувств могут произвольно искажаться художником в угоду догмы, излюбленной им.
Мы долго беседовали на эту тему, и хотя беседа носила вполне миролюбивый, дружеский характер, но все же с этого момента между мною и Андреевым что-то порвалось (Горький 1968-76, XVI: 351-52).
Об отношении Горького к рассказу «Тьма» см. также в воспоминаниях М.К. Иорданской (Горький и Леонид Андреев 1965: 579).
Нельзя не согласиться с выводом современного исследователя о том, что «трещина взаимного непонимания» между двумя писателями, «которая вскоре разрослась в настоящую пропасть», образовалась из-за «Тьмы». Именно этот рассказ, сюжет которого основан на реальном эпизоде из жизни Рутенберга, обозначил
роковой рубеж, на котором закончилась знаменитая дружба Горького и Андреева и началась их не менее знаменитая вражда (Басин-ский 1989:135)8.
Впрочем, не одной только «Тьмой» следует объяснять копившиеся у Горького на Рутенберга и Андреева обиды и раздражение. Негативную характеристику поведения обоих на Капри содержит его письмо И.П. Ладыжникову (около 22 мая (4 июня) 1907 г.):
Андреев напился и наскандалил здесь на всю Италию, чорт его дери! Оттого он и сбежал столь скоропалительно. Кого-то столкнул в воду и вообще – поддержал честь культурного человека и русского писателя. Ах, дьяволы…
Василий Федоров – должно быть, «от нервов», – вел себя здесь тоже в высшей степени нахально, скот. Они тут, пьяные, ходили и орали – «пей за здоровье Горького, мы платим!»
В доме у нас В<асилий> Ф<едоров> возмутил против себя всю прислугу, на своей квартире – хозяина-попа и всех сродников его, уехал тайно, не заплатив денег, задержали его жену… вообще чорт знает что за каша! И за всю эту канитель нам приходится отдуваться (Горький 1997-(2007), VI: 53).
Покинув Капри и поселившись сначала в Генуе, а затем, осенью 1910 г., в Милане9, Рутенберг продолжал оставаться с Горьким в тесном контакте. Последнего глубоко интересовало драматическое развитие событий, связанных с разоблачением провокаторской деятельности Азефа, которым занимался не только В.Л. Бурцев, но и группа «Инициативное меньшинство», возглавляемая Я.Л. Юделевским (автором книги «Суд над азефщиною» (Париж, 1911) – под псевдонимом А. Липин)10 и
В.К. Агафоновым11 (в 1909 г. преобразована в Союз левых социалистов-революционеров максималистов), имевшая свой печатный орган – газету «Революционная мысль». Рутенберг, для которого было крайне важно мнение Горького, как следует вести себя в новой ситуации востребованности его свидетельских показаний, писал ему 3 мая 1911 г.:
Получил от В.К. Агафонова экземпляр «Заключений» и письмо, в котором сообщает, что его группа (не помню, как называется; эта та группа, которая затеяла следствие по делу Аз<ефа>), постановила опубликовать по этому поводу имеющиеся у нее материалы. Предлагает мне напечатать все, что хочу и в каком виде хочу. Мне интересно бы с Вами посоветоваться: моя заметка неизбежно вызовет полемику со стороны бывшего ЦК, полезную для выяснения дела Г<апона>, но вредную для моих теперешних дел12.
Относительно Агафонова забыл сказать Вам, когда виделись, что человек это солидный, очень добросовестный и ценный работник был бы для Вашей энциклопедии. Как писателя Вы его знаете.
Только он в оппозиции к «правящим сферам партии» вообще и к Чернову в частности13.
Горький отвечал на это письмо (3 (16) мая 1911 г.):
А [дела семейные]14 делишки скандальные и унижающие – Вас и других людей, заслуживающих уважения, – оставьте для тех, кому они сродны и кто только в их сфере и может жить. Вам пора с этим кончить, [раз] если Вы хотите работать серьезно, вводить же себя в новый скандал, трепаться в новой [буре всяких] склоке агонизирующих репутаций – не следовало бы. Если Вы думаете, что дело идет о чести партии – это ошибка, [дело проще: X, Z, S, Y натворили – партия принцип пребудет незыблем] принципы пребудут незыблемы, как бы люди не искажали их, [при<инципы?>] люди – смертны, идеи – вечны, и это надо помнить, а Вам – особенно, Вам – особенно потому, что Вы человек способностей недюжинных, и Вы в состоянии возродить честь партии Вашей личной работой положительного характера. То же, что я [в состоянии] могу сделать, я должен сделать. Выполнение долга – волевой акт. Вы над этим подумайте, дабы ясно видеть, куда, к чему влечет Вас Ваша воля.
Брошюры по естественным наукам выписаны, рекомендую Вам спросить [об] Агафонова о том, [каковы из них наилучшие] какие из них он, специалист вопроса, считает наилучшими (Горький 1997-(2007), IX: 37-8).
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments