Деградация и деграданты. История социальной деградации и механизмы ее преодоления - Борис Шапталов Страница 76

Еще не закончилась гражданская война, а М. Горький и нарком просвещения А. Луначарский разработали план издания мировой литературы. Они считали, что в новом обществе читатель должен знать все лучшее, что создано в этой сфере человеческого духа. Государство новой России такие вопросы уже не заботило. Общество с помощью средств массовых информаций стало стремительно упрощаться в своих вкусах. На первый план вышли детективы. Получается, коммунистической диктатуре нужны были умные и образованные люди, либеральной власти — нет, что видно по тому вниманию, которое уделили большевики образованию, и тому, что случилось в этой сфере в наше время. Происходило это в силу поставленных целей. Коммунисты строили пусть и иллюзорное, но «светлое» общество, а после либеральной революции в России курс был взят на потребительское общество. В итоге каждая сторона получала то, к чему стремилась.

Либеральная культура за два десятилетия своего доминирования в России так и не смогла создать образ положительного героя, который хоть как-то отвечал критериям социальной значимости. И это понятно, если вспомнить с чего началось либеральное искусство в СССР. В 1989 году на экранах советского телевидения продемонстрировали первый американский мультсериал. Но не из собрания Диснея, а про мистера Скруджа и его внуков. В центре сериала — мультимиллионер и скряга мистер Скрудж, чьи мысли крутились вокруг одних денег, и его проворных и, веселых внуков, которые оттеняли прагматизм умудренного жизнью деда. То чем взялись заменять советские мультфильмы с их подчеркнутой добротой и моральной назидательностью, более чем показательно. Далее последовал вал кинопродукции, который смел «устаревшее» советское кино. Насилие вместо героизма, вожделение вместо любви, корысть вместо самоотверженности — такова траектория генеральной замены эстетики и идеологии советской культуры. Положительные герои советского кино в 1990-е годы превратились в отрицательных персонажей. Милиционеры стали ментами, офицеры превратились на экране и в литературе в пропойц и дебилов, рабочие — в пьянь.

Если кратко охарактеризовать российское кино нового времени, то это летопись жизни насекомых. Герои жрут-пьют, воюют за территорию прозябания, совокупляются, самки после акта пожирают самцов, самцы тащат все, что плохо лежит… Нормальная жизнь нормальных особей, живущих по зоологическим законам.

Процесс был закономерен и естественен, ибо в ходе реформ 1990-х гг. был создан паразитарный, компрадорский капитализм и появившаяся «культура» отразила эти реалии. Какой уж тут «положительный идеал» и «положительные герои»!

Итак, у либеральной интеллигенции, желавшей стать идейным и культурным гегемоном постсоветской России, не оказалось художественного инструментария, чтобы создать образ положительного героя, а значит, положительного идеала, кроме «идеала» обогащения любой ценой. То, что так легко удалось советским кинорежиссерам, не удается режиссерам и писателям либерального направления. В сущности, это ставит крест на надеждах построить либеральное общество. Без социальных идеалов и положительных героев их выражающих, здорового общества не бывает, в том числе гражданского. Культура, как «надстройка» над экономикой, несет в себе то, что реально есть в социуме и то, что может быть. Социально активные герои советского кино и литературы говорили в пользу наличия огромного потенциала «красного проекта». Кризис положительного героя в советском искусстве 1960-х гг. и его измельчания в 1970-х свидетельствовал о тяжелом состоянии, в котором проект новой цивилизации оказался. А у либералов положительного героя не нашлось даже изначально. Значит, российская либеральная идея, как и весь либеральный проект, с самого начала был пустоцветом.

Советское кино в свой золотой период (20-60-е гг.) было пассионарным по духу, потому что к власти пришли пассионарии. С 1990-х гг. российское кино в своей массе антипассионарно, ибо к власти прорвалась другая порода людей. Они избрали особую форму бытования — паразитирование на уже имеющемся наследии. Если судить по героям «фестивальных» фильмов, у такого общества нет исторического будущего. Это тупиковая ветвь социальной эволюции. А созданные в этот период литература и кино послужат народам, которые создадут новые государства на месте прежней России, в качестве иллюстрации причин гибели некогда великой страны.

Парадоксально, но шедевры литературы, кино, музыки, создаваемые в условиях несвободы оказались непревзойденными. Свобода же разрушила интеллигенцию как социальное сословие, как особую группу, ответственную за духовное производство. В СССР интеллигенция была на особом положении. В современной России она не только потеряла свой особый статус, но и себя как социальную силу. Она больше не является «солью земли» и «умом нации». Нынешние остатки былой социальной группы — обслуживающий персонал, и не более того. «Элитой» стали деятели шоу-бизнеса. У них и деньги, и влияние. Они находятся в центре внимания общества (или того, что называют обществом).

Почему свобода оказалась для интеллигенции разрушительной? Потому что дарованные властями свобода стала использоваться не для созидания, а для разрушения. Причем, как ни странно, разрушались основы тех ценностей, на которых покоилась духовная сила интеллигенции — культура и наука.

То, что считалось раньше «святым», значимым, превратилось в разменную монету и было подвергнуто осмеянию. Любовь стала сексом (характерно выражение: «заниматься любовью»), героизм — тупостью, патриотизм — прибежищем негодяев, авторитеты — претензиями на ограничение свободы других. В ходу стал не талант, а «самовыражение».

Оказалось, что умная, начитанная и, вроде бы, масштабно мыслящая интеллигенция не умеет ставить общественно значимые цели! Эти цели им ставила власть, а проклятые чиновники наблюдали, чтобы они интеллигенцией реализовывались в духовной и научно-технической сферах, кляня несвободу. Но вот свободу разрешили и оказалось, что интеллигенция хотела демонстрировать попки актрис на экранах, узаконить мат в литературных текстах, обратиться к подполью человека, а конкретно, показать в своих произведениях всю грязь человеческого естества, причем, не в целях осуждения (упаси, господи!), а наоборот, оправдания. И еще хотели денег, а потому готовы были ставить, писать, снимать все, что хорошо оплачивалось. Главное, чтобы эта продукция была не идеологической. А эротика и воровской шансон, как раз были вне идеологии. И потому героями они с удовольствием сделали не тех, кого заставляли раньше отображать — рабочих и крестьян, а бандитов, проституток, шулеров всех мастей. Мастера культуры убедительно доказали, что Человек — отнюдь не звучит гордо, даже как-то наоборот…

Бывшая советская интеллигенция оказалась носительницей не высокой духовности, а «подпольного» сознания. Духовной же силой ее, получилось, делала власть и опека чиновников. Именно они, чиновники, внушали интеллигентам их высокое предназначение. С высоких трибун съездов и пленумов вещалось, что они, хоть и «прослойка» между двумя классами, но ведущая духовная сила общества. И интеллигенты этому охотно верили. Тем более что комбюрократия хорошо оплачивала проявление духовности в искусстве. И так продолжалось до тех пор, пока интеллигенция ни осталась наедине с собой и своей свободой творчества…