За ценой не постоим! - Иван Кошкин Страница 76

Комвзвода по-пластунски вполз под ствол дерева и осторожно выглянул из-за досок. Перед ним лежала широкая, метров тридцать, площадь. Избы с левой стороны сгорели, остались только печи, справа дома были целы. На другой стороне высилось двухэтажное здание, судя по покосившейся вывеске — сельская школа. Второй, деревянный, этаж почти совсем выгорел, первый, каменный, был целехонек. У самой земли были проделаны три амбразуры — две пулеметные, третья побольше, как раз для орудия. Прямо посреди площади чадил маленький танк — точно такой, что встретился утром в Скирманово. Огонь закоптил когда-то белый корпус до черноты, из машины никто не спасся. В 1-й гвардейской таких танков не было, как видно, сюда прорвался кто-то из 27-й. Рядом с машиной лежало шесть тел в серых шинелях.

— Справа в домах кто? — спросил Петров.

— Вроде никого, — сглотнул лейтенант, — мы не видели. По нам только оттуда стреляли. Там танкист сказал: мол, за мной давайте, сейчас проскочим, и вы их гранатами. Я говорил, что не получится…

Комвзвода снова потер лоб — да уж, соваться на этой «черепашке» против дота — это, конечно, было смело, но безнадежно.

— Значит, слушай, — сказал Петров. — Убери своих от забора, мы через двор выскочим и амбразуру им заклепаем, потом по пулеметам дадим, а вы в это время по правой стороне проскочите и гранатами их добьете, понятно?

Серов судорожно кивнул.

— Ну, давай. — Петров легонько встряхнул пехотинца за плечо.

Они пробежали через двор обратно, и комвзвода полез в танк.

— Значит, слушайте меня, орлы, — крикнул старший лейтенант — ТПУ давно отказало. — Осокин, сейчас разворачиваешься, вылезаешь через забор наискосок, как только на ровное выскочишь — остановка. Протасов, я даю выстрел, сразу второй осколочный, потом третий — будем пулеметы гасить. Сашка, не усердствуй там с пулеметом, своих не порежь, ясно?

Экипаж вразнобой ответил, что, в общем, ясно. Петров еще раз высунулся из люка — пехотинцы столпились за машиной, метрах в трех — под гусеницы не попадут. Махнув рукой Серову, комвзвода сполз на сиденье и нажал водителю на правое плечо:

— Пошел!

Танк взревел, развернулся вправо и кабаном проломился через забор. Осокин провел машину через двор, жуя гусеницами головешки, перевалился через березовый ствол. Петров до боли вцепился в рукоятку поворота башни, еще немного… Страшный удар встряхнул машину, и двигатель заглох, внизу полыхнуло искрами, словно от огромной бенгальской свечи, машина заполнилась вонючим дымом. Старший лейтенант с каким-то отстраненным спокойствием приказал:

— Протасов, снять пулемет, оставить машину.

Он не смотрел, выполнил ли наводчик приказ, приникнув к прицелу, Петров крутил рукоятку вертикальной наводки.

— Сейчас… Сейчас я тебя, сука…

Второй удар на мгновение ослепил его. Когда зрение вернулось, командир увидел бессильно откатившееся назад, до предела, мертвое орудие. Здесь больше делать было нечего, и старший лейтенант сполз вниз, на боеукладку. Дым ел глаза, в полумгле, освещаемой шипящим пламенем, прямо перед ним возникло бледное лицо Осокина.

— Сашка ранен!

Радист бессильно обвис на сиденье, уткнувшись лбом в броню, за его спиной горел порох из распоротого снаряда.

— Через люк давай, я тебе его подам, — заорал старший лейтенант.

Осокин секунду смотрел на командира безумными глазами, затем, словно придя в себя, кивнул и бросился к переднему люку. Легко откинув крышку, он вынырнул наружу. Петров сдернул с борта огнетушитель и направил его на огонь. Ему удалось сбить, но не погасить пламя, выиграв минуту, может, две, прежде чем начнут рваться снаряды. Схватив безжизненное тело радиста под руки, старший лейтенант, надсаживаясь, подтащил его к люку и, приподняв, толкнул вперед. Петров почувствовал, что снаружи Сашку кто-то тащит. Нагнувшись, командир ухватил москвича за ноги и с хрипом вытолкнул наружу, затем выбросился сам. Он свалился прямо на радиста, тот слабо застонал.

— Товарищ командир. — Осокин дернул его за рукав слева, — уходить надо, сейчас снаряды рванут!

Петров кивнул, они подхватили Безуглого под руки, и тут же перед ними взбила снег пулеметная очередь. Оба рухнули на землю, а пулемет продолжал бить, прижимая их, не давая поднять головы. «Это конец, — обреченно подумал старший лейтенант. — Сейчас снаряды рванут — и все».

— Вася, — крикнул командир. — Вася, давай сейчас, поднимай его и побежим, так и так погибать! На «три»!

Осокин судорожно кивнул. Петров напрягся, готовясь подхватить Сашку с земли и бежать, пока в спину не ударит раскаленный свинец.

— Раз, два… — начал он.

Длинная очередь «дегтярева» оборвала отсчет, командир увидел, как впереди пули секут каменную кладку вокруг амбразуры, и немецкий пулемет вдруг захлебнулся на мгновение.

— Васька, пошли! — надсаживаясь, заорал Петров.

Они подхватили радиста, рывком проскочили десять метров до поваленного забора и рухнули за доски.

— Женька… Прикрыл… — прохрипел водитель. — Молодец!

Петров слабо кивнул. Полминуты они лежали на снегу, потом к ним подполз Серов.

— Товарищ старший лейтенант…

Комвзвода устало махнул рукой:

— Видишь, не получилось, лейтенант. Откуда он нас — черт его поймет.

— Там вторая пушка была, — хлюпнул носом пехотинец. — Она раньше не стреляла, мы ее и не видели. Хорошо очень спрятана была.

Вторая пушка, ну, конечно… Они не стали стрелять по легкому танку, выжидая достойной цели, чтобы бить в упор, наверняка.

— Стрелял мой танкист? — спросил Петров.

— Да, — кивнул пехотинец, — вон из-за стены. А мы не успели выйти — вас сразу подбили.

— Понятно. — Петров приподнялся. — Помогите моему водителю перевязать раненого и пошлите за санитарами.

Пригибаясь, Петров подбежал к полуразвалившейся стенке избы. Протасов лежал на куче обломков, выставив ствол пулемета на обгоревшую раму.

— Женька, — позвал командир, — слезай оттуда, не ровен час, дадут сюда еще раз. Слезай.

Протасов не шелохнулся, и Петров вдруг почувствовал — здесь что-то не так. Он рванулся, уже не заботясь, заметят ли его немцы, и сдернул наводчика вниз. Протасов сполз, словно тряпичная кукла, пулемет с пустым диском скатился на пол. Пуля попала Женьке прямо в лоб, в валик танкошлема, он умер мгновенно, на старшего лейтенанта смотрели широко открытые, удивленные глаза, в которых не осталось ни капли жизни… Услышав странный, дерганый то ли рык, то ли лай, Серов подполз к стене и успел увидеть, как командир танкистов вытирает лицо.

— Что смотришь, лейтенант? — хрипло спросил танкист.

— Ничего, — помотал головой Серов, — там ваш водитель передал — танк больше не горит.

Старший лейтенант осторожно закрыл глаза Протасову.