Эпоха Михаила Федоровича Романова - Дмитрий Иловайский Страница 75

На этом Соборе важнейшим после митрополита представителем западнорусского православного духовенства является киево-печерский архимандрит Петр Могила.

Петр Могила родился около 1597 года и происходил из знатной молдавской фамилии, давшей Молдавии и Валахии несколько господарей, а сам он был сын господаря Симеона (умершего в 1608 г.). Фамилия Могилов издавна находилась в связях с ближним русским городом Львовым, покровительствовала Львовскому православному братству и много жертвовала на его храмы и на школу. Тогда как Молдо-Валахия стояла на низкой степени образованности, Львов в конце XVI и начале XVII века был средоточием просвещения в Юго-Западной Руси, и нет ничего невероятного в известии, что свое первоначальное образование Петр Могила получил если не в самой Львовской братской школе, то под руководством ее наставников, и впоследствии он сохранял к Львовскому братству самые теплые отношения. А затем образование свое он, вероятно, закончил в западноевропейских университетах, по обычаю знатных поляков и западноруссов. Члены фамилии Могил находились в приязненных отношениях к польскому правительству и достигали престола преимущественно при польской поддержке; при посредстве браков они состояли в родстве с некоторыми польско-русскими магнатами, каковы Потоцкие, Вишневецкие, Корецкие и другие. В случаях неудачи на родине, Могилы находили убежище в землях Польской короны и приобретали здесь имения. Поэтому нет ничего удивительного, что и юный Петр Могила, когда его фамилия вследствие собственных междоусобий лишилась господарского престола, также нашел приют в Польше; здесь он имел своим опекуном знаменитого гетмана Станислава Жолкевского; при его дворе и под его руководством обучился рыцарскому искусству и вступил в польскую военную службу. По смерти Жолкевского он находился под покровительством гетмана Ходкевича. Говорят, Могила отличился в Хотинской битве. Но после того он недолго оставался в войске. Вскоре мы встречаем его в Киеве: здесь молдавский воеводич, по смерти Захария Копыстенского, почти прямо из светского звания и несмотря на свои молодые годы, был возведен в сан архимандрита Киево-Печерской лавры (1627 г.).

По всей вероятности, Петр Могила, при своем усердии к Православной церкви, был увлечен происходившим тогда в ней религиозным движением и борьбою с латино-униатами, а потому и воспользовался случаем стать во главе знаменитой лавры, которая, благодаря народному уважению и своим богатым имуществам, служила одним из главных столпов православия в Юго-Западной Руси. Обычай выбирать на высокие иерархические должности прямо из светского звания знатных лиц уже давно практиковался здесь, как и во всей Речи Посполитой. Как бы то ни было, тридцатилетний Могила одержал верх над другими кандидатами. Получив избирательный лист от лаврской братии и киевской шляхты, он, при помощи своих связей с некоторыми польско-русскими магнатами, добился королевского утверждения и затем был посвящен в архимандрита лавры митрополитом Иовом Борецким, его доброжелателем, который, по-видимому, немало помог ему в достижении этого сана. Надежды православных южноруссов, возлагавшиеся неталантливого и прекрасно образованного Петра Могилу, не замедлили оправдаться.

Как митрополит Иов Борецкий, так и новопоставленный архимандрит Петр Могила вначале благосклонно относились к идеям Смотрицкого о некотором примирении и сближении, страдающей от неустройств и притеснений, православной Западнорусской церкви с Латинскою. Но когда они ознакомились с его Апологией и ясно увидали, что он коварным образом ведет дело к ненавистной унии, то изменили свое к нему отношение. Смотрицкий, прибыв на Киевский собор, хотел остановиться в Печерской лавре, где и происходил самый собор; но не был принят ее архимандритом, и остановился в митрополичьем Михайловском монастыре. Сюда явились к нему посланные от Собора четыре священника, с протопопом Андреем Мужиловским во главе, и спросили: намерен ли он держаться своей Апологии, которую Собор уже осудил как противную Св. вере? Мелетий дал уклончивые ответы и даже пытался защищать свою Апологию. Меж тем народ, и особенно казаки, стали собираться около монастыря и выказывать неприязненные чувства; они не скрывали своего намерения не только изгнать Смотрицкого из обители, но и накормить им днепровских осетров. Ввиду такой опасности он оробел и написал митрополиту просьбу о допущении его на Собор, изъявляя готовность прекратить дальнейшее печатание Апологии. Но у него потребовали торжественного от нее отречения и публичного покаяния. После разных уверток Смотрицкий явился в Печерский монастырь и принужден был подписать акт отречения от своей Апологии, на котором в особенности настаивал Петр Могила. На следующий день в праздник Успения этот акт во время литургии был торжественно прочитан с амвона, а Мелетий словесно выразил свое раскаяние. Затем собравшиеся владыки предали Апологию анафеме, некоторые листы ее разорвали, бросали на пол, топтали ногами и частию жгли; после чего бывшие в их руках свечи погасили. Только теперь Смотрицкий был допущен к соборным совещаниям. Но, как и следовало ожидать, подобное отречение и анафематствование не обратили Мелетия на путь истинный. После Собора Смотрицкий уехал в свой Дерманский монастырь и тотчас сбросил с себя маску. Он написал «Протестацию против Киевского собора», в которой заявил о полном согласии с своей Апологией, прибавив, что отречение от нее было вынуждено у него насильственно, а потому и недействительно. Теперь Смотрицкий окончательно порвал связи с православными и писал горячие полемические брошюры в защиту латино-униатов до самой своей смерти (последовавшей в 1633 году).

На Киевском соборе 1628 года, между прочим, был установлен ряд духовной цензуры, т. е. запрет православным людям издавать сочинения о церковных вопросах без рассмотрения и одобрения духовных властей. Вообще этот Собор обманул надежды латино-униатов: с помощью Смотрицкого привести православных к примирению и соглашению с унией. Туже попытку Велямин Рутский и его партия, с разрешения и одобрения короля, возобновили в следующем, 1629 году на соборах, новом Киевским и Львовским, но опять безуспешно. Таким образом, Православная и Униатская иерархии окончательно разделились в Западнорусской церкви.

Последующая за сим эпоха в истории этой церкви отмечена просветительной деятельностью Петра Могилы.

Стремясь сделать Киево-Печерскую лавру главным опорным пунктом в борьбе православия с унией, новый архимандрит особое внимание обратил на защиту и сохранение ее земельных имуществ, подвергавшихся многим посягательствам и наездам и состоявших из деревень, полей, пасек, рыболовных вод и т. п. Не ограничиваясь усиленными тяжбами с хищниками в судебных учреждениях, энергичный архимандрит иногда сам вооружал монастырских слуг или пользовался помощью казаков и силою отнимал назад лаврские поместья, захваченные наездом при его предшественниках, или за новый набег немедленно отвечал таким же набегом на маетность противника. Подобный образ действий оправдывался как духом времени, так и бездействием властей, от которых невозможно было добиться правосудия и наказания сильным обидчикам. Благодаря связям Петра Могилы с польско-русскими магнатами и королевским двором, жалобы и протесты, вызванные его действиями, оставались без последствий. Ему удалось не только отстоять имущество лавры, но и многое расхищенное воротить в ее владение, и таким образом сосредоточить в своих руках значительные средства на исполнение своих обновительных, просветительных или благотворительных планов. Кроме собственных средств он употреблял для того и многие вызванные им пожертвования. Он усердно занялся обновлением и украшением лаврских храмов и святынь, особенно благоустройством святых пещер, пришедших в большой беспорядок; соорудил новые гробницы для почивающих там мощей, исправил странноприимный дом, приобретал дорогие сосуды и прочую церковную утварь. В то же время Петр Могила старательно поддерживал в своем монастыре общежитие, возобновленное Плетенецким, и заботился о водворении иноческой дисциплины, сильно упавшей в предыдущую смутную эпоху; для чего не только действовал убеждением и назиданием, но также и мерами строгости, т. е. смирял суровыми телесными наказаниями или заключением строптивых и не исполнявших монашеские обеты иноков. С этой стороны энергичный архимандрит старался возвести лавру на подобающую ей нравственную высоту. Он также неупустительно принимал меры, чтобы поддержать и усилить славу ее святости, которая, без сомнения, уже тогда вызывала значительный приток богомольцев. Для сего он лично и чрез своих сотрудников писал и издавал сказания об исцелениях и чудесах, исходивших от лаврских святынь; чем еще более укреплялась вера в православие и его превосходство над латинством и унией. Разумеется, он много заботился о Печерской друкарне или типографии и значительно расширил ее средства; а затем выпускал из нее более исправленные издания священных и богослужебных книг (например, «Триод Цветная» и «Литургиарий или Служебник», исправленные по греческим источникам). Ввиду богатой обстановки, торжественности служения и постоянной проповеди в величественных католических костелах, соблазнявших тем южнорусское население, Петр Могила много хлопотал о церковном благолепии, об устроении торжественных служений в большие праздники, о привлечении искусных проповедников; причем сам иногда говорил поучения с церковной кафедры.