Загадки золотых конвоев - Владимир Шигин Страница 75

С определённой долей осторожности можно предположить, что вариант вывоза испанского золота планировался ещё до отправки Египко и Бурмистрова в Испанию.

В личном деле И.А. Бурмистрова, хранящемся в Центральном военно-морском архиве, есть интересные записи. В юности Бурмистров воевал в составе частей особого назначения (ЧОН), которые замыкались на ЧК и ОГПУ. Это доказывало его личную преданность спецслужбам, проверенную в боевой обстановке.

В наградных листах подводника записано, что орден Красного Знамени он получил в феврале 1937 года «за мужество и отвагу, проявленные при выполнении интернационального долга в Испании». С орденом Красного Знамени всё ясно и понятно — его дали за Испанию.

Однако в отношении следующей награды такой ясности нет. Звание Героя Советского Союза капитану 3-го ранга И.А. Бурмистрову было присвоено «за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания командования». В наградном листе нет ни слова об Испании, зато говорится о некоем специальном задании. Что это было за спецзадание, за которое Бурмистров стал Героем Советского Союза, причём, заметим, самым первым из советских подводников? При этом данное специальное задание, судя по наградному листу, никак не связано напрямую с выполнением интернационального долга в Испании.

Вот что пишет о боевом пути в Испании Бурмистрова Н.Г. Кузнецов:

«Желая помочь испанским товарищам, я попросил своё начальство направить в Испанию нескольких опытных подводников. Приблизительно в феврале 1937 года в Картахену прибыл И.А. Бурмистров. Ему и было поручено выяснить причину неудачных действий лодок и, если потребуется, взять на себя командование одной из них. В Картахене тогда находились две подводные лодки. Вот на них-то, засучив рукава, и начал трудиться наш доброволец-подводник. Сначала он возмущался порядками на лодках и говорил, что «при таком содержании материальной части можно затонуть и в гавани», но это не было для нас новостью, и ему пришлось делать всё возможное при существующем положении дел. Я предложил ему выбрать любую лодку и готовиться к боевой операции. Тем более что крейсер «Канариас» тогда уже частенько выходил из Гибралтара в Средиземное море и даже иногда базировался на Пальму, на острове Мальорка. Не помню, сколько времени ушло на подготовку лодки, но в назначенный день и час лодка С-1 под командованием Бурмистрова вышла в направлении Балеарских островов. Она должна была атаковать противника у входа в Пальму. Несколько дней спустя лодка вернулась в базу, и командир рассказал следующее: лодка удачно выбрала место для наблюдения за крейсером противника, но уже на следующий день обнаружила, что над ней постоянно висит самолёт-разведчик, а затем появились бомбардировщики и начали её беспокоить, сбрасывая свой смертоносный груз. Командир попытался маневрировать и, уйдя на глубину, сменить позицию, но повторилось то же самое. После осмотра Бурмистров заметил, что за лодкой тянется масляный след, по которому её и находят самолёты. К этому времени за лодкой уже была организована серьёзная охота.

Ничего не оставалось, как возвращаться. «Пробовал я уходить на глубину, — объяснял командир, — но и это не помогло». Да и понятно, если лодка оставляет масляный след, то он обязательно всплывёт на поверхность, и такая мера, как погружение на большую глубину, не поможет. Вернувшись, лодка встала на ремонт, занимаясь одновременно боевой подготовкой.

Спустя некоторое время Бурмистров получил более сложную и ответственную задачу: пройти через Гибралтар, найти и атаковать противника в северных водах и у его базы Эль-Ферроль. Лодка дважды прошла через Гибралтар в погруженном состоянии, но успехами похвастаться не могла. Материальная часть действовала плохо. Один за другим механизмы выходили из строя, и лодку пришлось вернуть в Картахену. Нужно отметить, что наши добровольцы-подводники оказывались в более тяжёлых условиях, чем те, кто воевал на надводных кораблях. На подводных лодках они выступали в роли командиров, а не советников, не зная как следует иностранной техники, и вынуждены были часто командовать через переводчика, пока не осваивали десяток-другой самых необходимых команд».

Отметим, что нигде и никогда не писалось, за что же конкретно получил Золотую Звезду Бурмистров. Упоминание о некоей «спецоперации» сохранилось только в его личном деле, до самого последнего времени хранившемся под грифом «совершенно секретно». Что это была за спецоперация? Скорее всего, Бурмистров, как и его товарищ Египко, перегнал свою С-1 в Кронштадт, а не затопил в океане, причём перегнал не порожняком, а с остатками испанского золотого запаса.

Но и это не последняя тайна в судьбе подводника Бурмистрова! После возвращения из Испании Бурмистров пребывает, прямо скажем, на странных должностях. До 1946 года этот первоклассный подводник занимает третьестепенные должности командиров дивизионов строящихся и ремонтируемых подводных лодок на Балтике. И это при жутких потерях в подплаве и острейшей нехватке опытных командных кадров! Неужели Бурмистров оказался дутым героем? В это верится с трудом. А может, именно в этих назначениях мы нащупали то, что ищем? Может, под ничего не значащими обозначениями дивизиона строящихся и ремонтируемых подводных лодок скрывается нечто иное? Проанализируем прохождение службы Бурмистрова после возвращения из Испании:

— август 1938-го — февраль 1941 года — командование бригадой подводных лодок;

— февраль — октябрь 1941 года — командование отдельным дивизионом строящихся и капитально ремонтируемых подводных лодок;

— июнь 1941 года — апрель 1942 года — эвакуация недостроенных кораблей на Чёрном море, командование Феодосийским и Геленджикским портами;

— 1943 год — учёба в академии, в это время ранен в ногу (?!);

— март 1945 года — март 1946 года — командование дивизионом строящихся и ремонтируемых подводных лодок;

— 1946–1947 годы — преподавание в ВВМУ имени М.В. Фрунзе;

— 1947–1948 годы — преподавание в Тихоокеанском ВВМУ.

Итак, по авторской версии, опытнейший ас подводного флота Бурмистров, как и его соратник Египко, вовсе не прозябал в годы Великой Отечественной войны на вторых ролях, как может показаться после поверхностного ознакомления с его послужным списком. Наоборот, оба они (и Египко, и Бурмистров) были использованы по максимуму, с учётом их богатейшего опыта, как подводники и руководители секретных спецопераций.

Что касается Бурмистрова, то по возвращении из Испании он возглавил особый дивизион, в который должны были войти строящиеся специальные подводные лодки на Чёрном море. С началом войны он уводит эти недостроенные лодки (или лодку) в порты Кавказа. После этого опытный подводник некоторое время командует черноморскими портами — вначале Феодосией, а после её оставления нашими войсками Геленджиком. Впрочем, руководство портами длится всего несколько месяцев. Должности эти временные, и на них Бурмистров долго не задерживается. А затем начинается самое интересное! Бурмистрова вдруг определяют на учёбу в академию. Опытнейшего подводника в самый разгар войны посылают учиться! Чему и кто мог учить Бурмистрова в академии? Тактику использования подводных лодок, не говоря уже об уникальном командирском опыте, он знал лучше любых преподавателей. Скорее всего, «поступление в академию» было очередной легендой. В то время никакой шпион не смог бы в точности проследить, является ли тот или иной офицер слушателем Военно-морской академии или нет. В годы войны Военно-морская академия всё время куда-то переезжала: вначале из Ленинграда в Астрахань, потом из Астрахани в Ташкент, а затем из Ташкента обратно в Ленинград. Переезд профессорского-преподавательского состава, слушателей, их семей, весьма солидной учебной базы занимал долгие месяцы, при этом эшелоны с людьми и имуществом растягивались на тысячи километров. В таких условиях отследить, где находится тот или иной слушатель, было невозможно. Легенда учёбы в академии в период её многомесячных переездов по необъятным просторам страны настолько хороша, что лучше и придумать было невозможно!