Северная война, или Блицкриг по-русски - Вячеслав Красиков Страница 74

В результате в 1475 г., соблазненный большими деньгами, из Италии в Москву приехал сам знаменитый Аристотель Фиорованти. Он познакомил новых работодателей с последними достижениями в области фортификации и металлургии, а также организовал в Москве «Пушечный двор», поспособствовав, таким образом, освобождению «Третьего Рима» из-под власти уже полуразложившейся Золотой орды ^[103].

Первую крупномасштабную реформу московских полков на европейский манер попробовал провести Иван Грозный. Однако ничего нового он придумать не смог. И так же, как свой дед, не осмысливая коренных причин отставания и не затрагивая становых принципов жизненного уклада страны, просто начал заманивать к себе на службу профессиональных военных с Запада, только в гораздо больших количествах. К началу второй половины XVI в. в царских владениях насчитывалось уже примерно 4000 иноземных наемников. Они помогли Грозному реорганизовать артиллерию и сформировать стрелецкие полки — отдаленное подобие мушкетеров.

Именно разумные начала, привнесенные «немцами», позволили вооруженным силам «Святой Руси» занять доминирующее положение на огромной североазиатской территории. Но чуда, конечно же, не произошло — при помощи столь незамысловатых полумер создать в полутатарской Московии армию, которая могла бы конкурировать с европейскими войсками, было невозможно. При первом же серьезном столкновении с «профи» Стефана Батория под Венденом в 1578 г. московские воеводы вновь убедились в своей полной беспомощности.

Следующий, XVII в. стал самым неудачным в военной истории России. Страна продолжала все быстрее отставать от Европы. К счастью для Москвы, она занимала выгодное с оборонительной точки зрения географическое положение, не располагая удобными побережьями для вторжения десантных армий морских держав и не имея общей границы с наиболее сильными европейскими государствами. Кроме того, эти страны были заняты выяснением отношений между собой. Тем не менее, перспектива стать колонией какого-либо небольшого, но предприимчивого западного соседа все явственнее нависала над московской Русью.

В середине столетия царь Михаил Федорович вновь попытался решить проблему обороноспособности уже традиционным способом, начав массовую вербовку с Запада не только офицеров, но уже и рядовых наемников («…собрать с немецких земель на помощь себе полковников, именитых и храбрых, и с ними множество солдат в научение ратному делу русских воинских людей…»).

Фактически это стало первой попыткой организации регулярной армии в России. Правда, проводилась она непоследовательно и закончилась лишь тем, что часть обыкновенных ополченцев стали называть солдатами и рейтарами.

При Алексее Михайловиче в Тулу и Каширу пригласили голландских мастеров, основавших там оружейные заводы по новейшим образцам. Однако полки «иноземного строя» стоили дорого. Постоянно держать большой штат наемников Московия, не умевшая наладить эффективную торговлю и рационально организовать эксплуатацию своих богатейших природных ресурсов, не могла. Специалисты, как обычно приезжали и уезжали, практически не влияя на закостеневшую в замшелых традициях народную жизнь. Русские люди по-прежнему оставались в строгой информационной и духовной изоляции от «мерзкого» мира католического и протестантского Запада, крестясь и плюя вслед случайно встреченному «богопротивному» европейцу в парике и с трубкой в зубах. Даже царь, подпустив, согласно церемониалу, к руке иностранного посла, потом мылся из специального кувшина — «дабы не опоганиться».

«Железный занавес» всегда является безошибочным симптомом, указывающим на бессилие общества в решении каких-либо основополагающих проблем. И поэтому уход Московии в историческое небытие по причине полной неконкурентоспособности с более гибкой и энергичной соседней культурой казался предрешенным. Но в конце XVII в. России крупно повезло. На престол взошел царь Петр I, не получивший, к счастью, традиционного отечественного воспитания и оказавшийся человеком незаурядным во всех отношениях. Он первым из восточных владык осознал, что азиатскую пирамиду нельзя реформировать простым заимствованием некоторых военно-технических новинок. Варварский уклад существования нужно менять в корне, перенимая у соседей не только все прикладные достижения, но и главную причину их процветания — образ жизни и взгляд на мир.

Поэтому можно с уверенностью сказать, что петровская регулярная армия родилась и превратилась в серьезную силу только лишь исключительно благодаря личному примеру и интеллектуальной помощи европейцев. Вообще русское войско того периода оказалось редким явлением в истории развития общемирового военного искусства именно потому, что его Основа — мозговой центр был практически полностью импортирован из-за рубежа. Вживление этого чужеродного органа в тело восточнославянской цивилизации стало еще одним свершением Петра Великого, который в очередной раз продемонстрировал миру, что из любой тупиковой ситуации можно найти выход.

Механизм этой уникальной операции по сей день изучается и служит причиной ожесточенных споров историков. Однако ее благополучный исход ни у кого не вызывает сомнений. Русский царь-западник в поразительно короткий срок смог совместить прежде постоянно отталкивавшиеся части в единое целое, создав тем самым новую структуру из полусгнившего осколка ордынского наследства.

Конечно, его еще недавно сплошь бородатые подданные не могли в столь короткий по историческим меркам срок все, как один, преобразиться до такой степени, чтобы начать на равных конкурировать с уроженцами Лондона и Амстердама. Но поставленные в экстремальные условия, когда им волей-неволей приходилось тянуться за «варягами», «государевы холопы» вынуждены были приспосабливаться к новым требованиям. И наиболее талантливые из них уже в ходе Северной войны стали подниматься к среднему уровню, заданному европейским окружением царя. Закладывает тем самым первые камни в фундамент преображения России.

Естественно, что у старшего поколения боярской аристократии (чьи мозги уже успевали закостенеть в идейном противостоянии к «прелестям поганых латинян») это получалось несопоставимо хуже, чем у более молодых людей, которые гораздо легче очаровывались рационально-прагматическими соблазнами Запада. К тому же именно молодежь «герр Питер» отправлял учиться новой жизни в Европу, где собственными глазами можно было увидеть все неопровержимые преимущества «немецкого» мира. Что, разумеется, убеждало даже лучше, чем знаменитая толстая петровская палка.

«Изделие», созданное «царственным плотником», получилось вполне жизнеспособным. Уже в процессе своего возникновения оно начало удовлетворительно функционировать, принося не только результаты в виде первых побед на полях сражений, но и обеспечивая будущее существование самого себя, все увереннее воспроизводя среду обитания из местных ресурсов — создавая национальные офицерские кадры ^[104]. Правда, с генералами получалось сложнее, поскольку эти «плоды» петровских реформ дозрели лишь через несколько десятилетий.