Военная агентурная разведка. История вне идеологии и политики - Владимир Соколов Страница 74

В марте колчаковская армия развернула наступление, в числе главных задач которого было соединение с ВСЮР для последующего совместного похода на Москву. В тот момент агентурная разведка работала над добыванием сведений о замыслах красного командования, его силах и средствах, возможностях по переброске войск с других фронтов.

В первой половине апреля 1919 г. колчаковская разведка докладывала, что красные в ближайшее время не смогут оказать серьезного сопротивления. Свои доводы аналитики белогвардейских спецслужб аргументировали следующим:

— отсутствие у Красной армии свободных резервов;

— деморализация фронта и тыла;

— невозможность переброски войск с других фронтов из-за окончательного развала железных дорог и отсутствия топлива;

— восстание крестьян в прифронтовой полосе (в тылу 5-й армии красных), требующее большого количества сил для его подавления: «Объектами покушений повстанцев явились главным образом железнодорожные сообщения, линии телеграфа, мосты и другие важные сооружения».

Если оценивать агентурную разведку А.В. Колчака против Советской России в целом, то она действовала недостаточно активно. Доподлинно известно лишь, что колчаковцы установили контакты с московским антисоветским подпольем. Однако попытка одного из сотрудников разведывательного отделения Н.П. Крошенинникова передать миллион рублей «керенками» для подпольной организации «Национальный центр» оказалась неудачной: 27 июля 1919 г. его задержали милиционеры в Вятской губернии и после допроса в местной ЧК отправили в Москву. Другой курьер — В.В. Мишин (Москвин) — должен был доставить из Сибири такую же сумму денег, но и эта операция осталась нереализованной.

Пассивная работа колчаковских спецслужб в глубоком тылу Красной армии объясняется в первую очередь человеческим фактором: офицеры соглашались на рискованный вояж для того, чтобы встретиться со своими семьями, оставшимися в Советской России. Поэтому подавляющее их большинство задания руководства не выполняло и обратно не возвращалось.

Учитывая данное обстоятельство, белогвардейская разведка старалась шире использовать радиоперехват и сведения, добытые союзниками.

Ведя борьбу с большевиками, адмирал А.В. Колчак пытался заручиться поддержкой интервентов, чьи войска находились на территории Сибири. Однако отношения между союзниками и Верховным правителем оставались сложными. Ему реально не на кого было рассчитывать: он отдалил от себя французов и чехословаков, не доверял японцам и не скрывал своей антипатии к ним, не мог понять предназначение американского экспедиционного корпуса. Тем не менее адмирал симпатизировал США (в этом с ним был солидарен и министр иностранных дел П.П., не зная, что в 1919 г. Госдепартамент Соединенных Штатов составил карту России, на которой ее границы сводились лишь к Среднерусской возвышенности, а все остальные территории должны были отойти к Америке, Франции, Японии и другим «партнерам». Участвовавшие в Гражданской войне государства в первую очередь преследовали свои интересы и соперничали между собой за сферы влияния на Дальнем Востоке. В приложении к этой карте говорилось: «Всю Россию следует разделить на большие естественные области, каждая со своей особой экономической жизнью. При этом ни одна область не должна быть достаточно самостоятельной, чтобы образовать сильное государство».

Для достижения поставленных целей американцы активно использовали различные христианские миссии, прежде всего «Христианский союз молодых людей». Под «крышей» их учреждений велась военная и политическая разведка, среди населения России формировалось «нужное» общественное мнение. По мнению аналитиков колчаковской разведки, Америка с ее тенденциями мирового владычества наиболее опасна для России из всех помогавших Белому движению государств. В связи с этим сотрудник разведотдела Главного штаба капитан Симонов неоднократно в своих докладах предлагал «очень осторожно относиться к США, удалив при этом все лишнее с нашей территории». Данные выводы Верховный правитель не одобрял, но принимал во внимание. Исходя из этого Колчак все же нацеливал свои спецслужбы на добывание информации о политике союзников, выявление угроз безопасности своему режиму со стороны интервентов.

Однако отсутствие систематических сведений о частях Красной армии, противостоящих колчаковским войскам, приводили к серьезным оперативным просчетам его военного командования, как, например, во время обороны белого Омска. Осенью 1919 г. белые армии отступили за Урал и не столько воевали, сколько разлагались.

В конечном итоге армия Колчака была разгромлена, а сам «Верховный правитель России» арестован и по решению Иркутского большевистского ревкома 7 февраля 1920 г. расстрелян. (Восемьдесят четыре года спустя 4 ноября 2004 г. в Иркутске был открыт первый в России памятник мятежному адмиралу. За ним последовал Омск, который во время Гражданской войны являлся центром белого сопротивления. Однако там решение местных властей установить монумент Колчаку встретили в штыки коммунисты. Между ними и демократами разгорелась настоящая пропагандистская война. Первые аргументировали свою позицию тем, что адмирал формально не реабилитирован и в советской истории фигурирует как «иностранный агент на службе Великобритании». Сторонники же современного трактования истории России причисляют его к защитникам веры и Отечества. Неизвестно, сколько бы длилось противостояние, если бы не победа здравого смысла и компромисса: коммунисты и их оппоненты по предложению одного из местных жителей вместе поддержали идею открыть в Омске памятник известному полярному исследователю адмиралу Колчаку, волею судьбы ставшему одним из организаторов Белого движения в Гражданскую войну.)

В апреле 1920 г. начальник Региструпра проинформировал РВСР о своем решении свернуть до минимума агентурную разведку в тылу белогвардейских войск в связи с полным разгромом их оперативных группировок и расчленением на мелкие разрозненные группы, больше заботящиеся о выживании своих членов, нежели о ведении боевых действий против советской власти.

В свою очередь ВЧК (затем ОГПУ, НКВД) непрерывно и последовательно проводила работу по поименному выявлению всех участников Белого движения, военнослужащих белых армий и членов белогвардейских организаций как внутри страны, так и за ее пределами. Предметами интереса контрразведчиков (а позже и сотрудников агентурной разведки РККА) были списки членов различных групп и объединений, личного состава войсковых частей, индивидуальные и групповые фотоснимки, архивные документы. На каждого «засветившегося» заводилась соответствующая карточка учета. Эта информация оказалась востребованной советскими репрессивными органами во время Второй мировой войны и в послевоенные годы, когда в их руках оказались тысячи бывших русских эмигрантов в странах Восточной Европы и в Китае.

После краха Белого движения некогда высокообразованные оппоненты большевизма, интеллектуалы и просто состоятельные граждане, бывшие офицеры, жандармы, оставшиеся на родине и лишенные возможности существовать и зарабатывать средства для своего существования и содержания своих семей легально, с целью выживания стали интегрироваться в преступный мир, который до этого люто ненавидели, заниматься преступным промыслом. Самообладание, смелость, умение планировать операции, знание различных систем оружия — эти профессиональные качества выводили их в лидеры уголовной среды. Нередко они становились реальными хозяевами определенных улиц, территорий. Они имели свою разведку и контрразведку. Их в преступном мире стали называть жиганами — то есть серьезными неуловимыми преступниками, не допускающими беспредела на подконтрольной им территории, невзирая на то, от кого он исходит. Бывшие белогвардейцы-жиганы внесли в уголовный мир жесткую дисциплину. Младшие (пацаны) должны были беспрекословно подчиняться главарям (паханам). Жиганы в своей среде были и судьями. Неподчинение нередко наказывалось смертной казнью, попытки выйти из криминального сообщества — членовредительством и увечьями. Строгая дисциплина не только устрашала членов преступного ордена, но и защищала их организацию. Как правило, жиганы в своих группировках пытались установить определенный неписаный кодекс поведения и чести, взаимопомощи. При этом заимствовались обычаи и традиции преступного мира, которые адаптировались ими к новым условиям. Жиган всегда держал слово, действовал жестко, но в глазах окружающих — справедливо.