Скрытая Жизнь Древнего Рима. Рабы и гладиаторы, преступники и проститутки, плебеи и легионеры... - Роберт Напп Страница 73

Договор, заключенный с будущим гладиатором (по-латыни этот документ назывался auctoratus), считался законной сделкой, по условиям которой ему выдавалась определенная сумма денег, а также выплачивалась награда за победу в бою, а он брал на себя обязательство обучаться боевому искусству и выступать на арене. Важно отметить, что при этом человек клятвенно отрекался от своих прав свободного гражданина, соглашался, что его «могут жечь каленым железом, заковать в цепи, подвергнуть побоям или убить». Однако это не было рабством. Отчасти это можно сравнить с поступлением в армию, ведь служба в армии тоже ограничивалась определенным сроком, солдат также отказывался от своих гражданских прав и приносил присягу умереть за императора. Петроний в своем романе привел присягу гладиатора при подписании договора. Чтобы обманным способом вызвать сочувствие потенциальных патронов, его антигерой Эвмолп предлагал такой план: «Если вы действительно ничего не имеете против подобной плутни, то признайте меня своим господином. Никто из нас не осмелился осудить эту проделку, тем более что в ней мы ничего не теряли. А для того чтобы замышляемый обман остался между нами, мы, повторяя за Эвмолпом слова обета, торжественно поклялись терпеть и огонь, и оковы, и побои, и насильственную смерть, и все, что бы ни приказал нам Эвмолп, – словом, как форменные гладиаторы, предоставили и души свои, и тела в полное распоряжение хозяина» (Сатирикон, 117.5).

Доброволец подписывал договор на определенное время, но предположительно он мог его разорвать, если другая сторона не соблюдала условия сделки, особенно относительно выплаты денег при подписании контракта и платы за выступления.

Точное соотношение рабов и добровольцев в гладиаторских выступлениях неизвестно. Судя по нескольким сохранившимся в очень плохом состоянии спискам гладиаторов, среди которых указаны и рабы, и свободные, все-таки рабов оказывалось больше. В основном в надгробных надписях говорится о гладиаторах из свободнорожденных и вольноотпущенников, но, скорее всего, лишь у них самих или у их родственников имелись средства на памятник. Подавляющее же количество участников гладиаторских боев похоронили безымянными. Вообще считалось, что свободные гладиаторы сражались лучше рабов именно потому, что они сами выбрали себе эту профессию. Но это не значит, что их было больше, чем рабов. Словом, выяснить их соотношение не представляется возможным.

Гладиаторами могли быть и женщины. Найденный в Галикарнасе (Турция) рельеф изображает двух женщин – Амазонку и Ахиллу, сражающихся друг с другом; он хранится в Британском музее. Надпись гласит, что они сражаются за почетный приз, так что, видимо, это был их второй бой. В античной литературе часто упоминалось о позоре, который навлекали на себя знатные дамы, выступавшие в боях на арене, и о сражениях, в которых по приказанию императоров участвовали женщины и карлики. Автор этой надписи из Остии явно гордился своим достижением: «Гостилиан, начальник городского совета, казначей и старший жрец Остии по решению городского совета организовал Юношеские игры. Он был первым с основания города, кто привлек к гладиаторским играм женщин. Он сделал это вместе со своей женой Сабиной» (CIL 14.4616 = ILS 5381).

Но такие случаи были крайне редкими. Ни одна женщина-гладиатор не запечатлела свое имя на надгробном памятнике, так что о них практически ничего не известно.

Гладиаторские школы управлялись ланистами (lanistae), которые одновременно являлись и тренерами. Ланисты набирали гладиаторов, обучали их приемам и навыкам боя, устраивали их выступления и сдавали в аренду другим организаторам. Кроме того, в этом бизнесе участвовали отдельные граждане или их группы (жрецы и коллегии), а также видные личности из императорского окружения. В любом случае гладиаторам обязательно предоставлялось жилье, пища, условия для тренировки, уход в случае болезни или ранения; их разрешалось сдавать внаем для боев. Ланисты и все прочие вкладывали в их содержание и обучение огромные средства и заботились об их окупаемости.

Понятно, что раб, которого хозяин решил продать в школу гладиаторов, не мог избежать этой участи – в отличие от добровольца. Тогда как аристократическая литература осуждала свободных людей, ставших гладиаторами, называя их выродками, неудачниками, несчастными, вынужденными сделать такой постыдный выбор, сама настойчивость этой риторики, а также стремление юристов и властей отбить желание и даже прекратить приток в эту область добровольцев доказывает привлекательность арены для мужчин и женщин. И конечно, аристократия была озабочена только поведением представителей своего класса. Если к карьере гладиатора стремились даже члены знатных семей, пренебрегая осуждением общества, как же она должна была привлекать простых людей, когда в обмен на отказ от некоторых прав им предоставлялся шанс стать прославленными героями! Конечно, риск был большой. По окончании первоначального периода обучения, если новобранец счастливо избегал болезни или несчастного случая, у него имелся всего один шанс из десяти погибнуть в первой же схватке с таким же новичком. Если он одерживал в этом бою победу, шансы остаться живым во втором сражении у него оставались примерно такими же. Но если он и этот бой заканчивал удачно, его шансы повышались, как и размер денежного приза и степень известности. Даже если он был рабом, им руководили те же мотивы и расчеты. Он всегда помнил, что если будет хорошо служить своему хозяину, то может получить свободу – эта мысль поддерживала его, когда он выступал на арене. Гладиатор, одержавший победу, в качестве приза получал некую денежную сумму; скопив деньги, он мог выкупиться из рабства. Рабу-гладиатору, безусловно, жилось лучше, чем если бы он трудился на земле своего хозяина, и не хуже домашних рабов, так как на содержание гладиаторов расходовались большие средства. При подписании договора с добровольцем ланиста выплачивал ему некую сумму; тогда как за раба он платил довольно большие деньги. И чтобы возместить себе средства, затраченные на приобретение, содержание и обучение раба, ланисте имело смысл заботиться о его жизни и здоровье, а также стимулировать его желание участвовать в боях. Заинтересованный раб, как и доброволец, упорнее сражался за победу или хотя бы демонстрировал хорошую борьбу, а это создавало прекрасную репутацию ланисте (и его школе) и давало ему возможность сдать такого гладиатора в аренду по более высокой цене. Самым мощным стимулом была надежда получить свободу, а тот факт, что освобожденные рабы-гладиаторы продолжали выступать уже как добровольцы, показывает, что некоторые из них сами решили выбрать эту опасную профессию.

Женщины-гладиаторы, что было редким явлением. На этом барельефе из Галикарнаса в Малой Азии Ахилла и Амазония сражаются за почетный приз. Британский музей, Лондон. Фото любезно предоставлено музеем

Неудивительно, что свободнорожденные молодые люди из простонародья, здоровые и сильные, добровольно шли в гладиаторы. Эта профессия, как никакая другая, предоставляла им большие возможности. Успешный гладиатор получал признание общества и славу, что льстило его самолюбию. В иерархическом античном обществе простому человеку было трудно, а порой просто невозможно улучшить свое материальное или социальное положение. Но гладиатор имел все, что ценилось всеми слоями общества: мужество, храбрость, стойкость, физическое совершенство и мастерство владения оружием. Проявляя храбрость на арене, он зарабатывал восхищение общества, ибо незаурядное мужество (то, что римляне называли virtus) ценилось гораздо больше богатства, происхождения и образования. Можно понять некоторое раздражение аристократов по поводу гладиаторов – их популярность и слава затмевали достижения элиты. Но, размышляя о профессии гладиатора, юноша и не думал нанести какой-то ущерб аристократии; его привлекали не только хорошие условия жизни и постоянный заработок, но и возможность общественного признания: «Мужчины обучаются и напрягают все силы для участия в мирских состязаниях и думают, что это день их почета и славы, если они побеждают на глазах у людей и в присутствии самого императора» (Киприан. Письма, 58.8).