Третьяков - Анна Федорец Страница 73

Большое количество заказных портретов написал для Павла Михайловича И.Н. Крамской. Н.А. Мудрогель сообщает: «... художника Крамского Третьяков особенно ценил как портретиста»730. В галерее впоследствии висели его портреты скончавшегося художника «... Васильева Федора Александровича (по памяти и фотографии), Антокольского, Некрасова, Григоровича, Полонского, Салтыкова-Щедрина и других»731.

Наконец, созданием образов великих личностей с подачи Третьякова занимался И.Е. Репин. В.П. Зилоти пишет об Илье Ефимовиче: «... отношения между отцом и ним были ярки обоюдным восхищением, поклонением, теплотой и стоят совсем особняком в моей памяти... Сколько гениальных портретов работы Репина приходило и вешалось на стенах нашей галереи! »732 К.А. Коровин отзывается о Репине столь же восхищенно: «... он был живописцем больших психологических достижений, передававшим живописью, с яркостью необыкновенной, характеры, бытовой и духовный облик людей. Они живут на его холстах, предстают нам живыми, неотразимо впечатляющими,чособенны- ми репинскими людьми. Из русских мастеров он был, пожалуй, наибольшим мастером мужского портрета »733. Так, настоящим шедевром был признан портрет М.П. Мусоргского кисти Репина, написанный перед самой смертью композитора. Этим портретом восхищался И.Н. Крамской, а В.В. Стасов назвал его «одним из величайших созданий всего русского искусства»734.

Создание коллекции портретов было сложным творческим процессом, и ключевая роль в этом процессе принадлежала непосредственно Третьякову.

Действия отдельных живописцев зависели от его понимания: важен тот или иной человек для русской культуры или нет. Случалось, что художники сами проявляли инициативу, однако в большинстве случаев они были лишь исполнителями замыслов галериста. Павел Михайлович был прекрасным организатором. Он самостоятельно отслеживал местонахождение того или иного известного человека, лично или через общих знакомых вел с ним переговоры о необходимости позирования для написания портрета, отправлял к нему намеченного художника — или того, кто из живописцев оказывался поблизости, если знаменитость жила за границей. Иной раз приходилось проявлять немалую настойчивость. Так, Л.Н. Толстой долго отказывался позировать, и лишь И.Н. Крамской сумел его уговорить: «... разговор продолжался с лишком 2 часа, четыре раза я возвращался к портрету, и все безуспешно. Никакие просьбы и аргументы на него не действовали. Наконец, я начал делать уступки всевозможные и дошел в этом до крайних пределов. Одним из последних аргументов с моей стороны был следующий: “Я слишком уважаю причины, по которым ваше сиятельство отказываете в сеансах, чтобы дальше настаивать, и, разумеется, должен буду навсегда отказаться от надежды написать портрет. Но ведь портрет ваш должен быть и будет в галерее”.— “Как так?” — “Очень просто: я, разумеется, его не напишу, и никто из моих современников, но лет через 30,40, 50 он будет написан и тогда останется только пожалеть, что портрет не был сделан своевременно”. Наконец, он согласился с тем, что если портрет ему не понравится, то он будет уничтожен »735. К этому остается лишь добавить: переговоры Третьякова с Толстым начались в 1869 году, чтобы увенчаться успехом... в 1873-м. Случай с Толстым не был единственным. Иногда, хотя и реже, писать портрет отказывался не тот, кого следовало изобразить, а художник. Так, К.Ф. Гун мотивировал свой отказ писать И.С. Тургенева тем, что «... опасно взяться за портреты с такого господина, сейчас обругают»736. Случалось, что написанный портрет не удовлетворял Третьякова: был неудачен с технической точки зрения или же не передавал характерных черт оригинала. В таком случае появлялось по два, по три портретных изображения одного человека кисти разных живописцев.

На свет один за другим появлялись портреты А.Н. Островского и А.Ф. Писемского кисти В.Г. Перова, И.А. Гончарова и Н.А. Некрасова кисти И.Н. Крамского, историка И.Е. Забелина кисти И.Е. Репина...

«Портретная линия» в коллекции Третьякова — прекрасное доказательство того, что основная, предпринимательская, деятельность Павла Михайловича повлияла на складывание его галереи. Можно лишь поражаться организаторскому таланту Третьякова: в относительно короткий срок он сумел «поставить на поток » дело «производства » портретов лучшими мастерами, да еще мотивировать этих мастеров так, чтобы они вкладывали в произведения всю свою душу. Какой дворянин-галерист сумел бы столь же четко «поставить» художественный процесс? У Третьякова-купца к 1860 году был за плечами немалый опыт ведения торговых, а к 1869-му — и промышленных дел. Полученный в предпринимательской сфере, этот опыт как нельзя лучше помогал Павлу Михайловичу разрешать сложнейшие вопросы организации «художественного производства».

Важно подчеркнуть, что главными героями «третьяковского портрета» становились не лица царствующей фамилии и не высокородные аристократы, иными словами, не те, чьех^юло- жение было высоким по праву рождения. Вернее, не только они. Третьяков старался увековечить в первую очередь тех, кто возвысился благодаря собственному таланту и трудолюбию, вне всякой зависимости от сословного происхождения. В советскую эпоху взгляды Третьякова назвали бы демократическими, но... может, уже настало время считать их проявлением личных нравственных принципов самого Третьякова? Фактически при помощи художников он создавал идеальный образ человеческой личности. Не властителя человеческих судеб, обладающего властью или деньгами. Не интеллигента, готового разрушить мир или страну ради завладевшей его умом идеи. Но — творца- созидателя, который все усилия направляет на то, чтобы сделать мир лучше, а значит, совершеннее. Не это ли имел в виду

В.Д. Поленов, называя Третьякова «покровителем проповеди этических идей эстетическими средствами»?..

В то же время... Павел Михайлович не просто способствовал появлению на свет отдельных портретов тех или иных великих деятелей, хотя это само по себе достойно уважения. Во многом благодаря П.М. Третьякову лучшими художниками второй половины XIX столетия был до мелочей проработан новый тип портрета «великой личности». В нем нет того акцента на атрибутах деятельности портретируемого или на «статусных деталях», который был столь характерен для парадных портретов XVIII века. В них нет излишне эффектной игры красок. В лучших, интимнейших, портретах, созданных под влиянием Третьякова... вообще нет ничего лишнего. Существуют лишь творец, его талант и его великий замысел. Все остальное растворяется, становится несущественным, отступает перед мощью отдельной человеческой личности.

К делу создания галереи отечественного искусства, как и к другим делам, Павел Михайлович подходил в высшей мере сознательно, стараясь во всем достичь совершенства. Прежде всего он скрупулезно изучал все, что касалось интересующего его предмета.

На протяжении 1860-х годов Павел Михайлович совершенствует свои познания в области живописи, что называется, «практическим путем». Начиная с 1860 года Третьяков практически каждый год отправляется в поездки по Европе737, где не только занимается торговыми делами, но также внимательно изучает крупнейшие музейные собрания, интересуется выставками, привозит домой художественные альбомы. В.В. Стасов пишет о Третьякове: «... невзирая на то, что он мало владел европейскими языками, он, с гидом и картой в руках, ревностно и тщательно пересмотрел почти все европейские музеи, переезжая из одной большой столицы в другую, из одного маленького итальянского, голландского или немецкого городка в другой. И он сделался настоящим, глубоким и тонким знатоком живописи. И все-таки он не терял главную свою цель из виду, он не переставал заботиться всего более о русской школе. От этого его картинная галерея так мало похожа на другие русские наши галереи. Она не есть случайное сборище картин, она есть результат знания, соображения, строгого взвешиванья и, всего более, глубокой любви к своему дорогому делу»738.