Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки - Алма Х. Бонд Страница 73

Мой дорогой Психоаналитик,

У меня есть прощальный подарок для вас. Я имею в виду мой последний сон. Кто-то однажды сказал, что сон — это подарок от Фрейда. В данном случае было бы правильнее сказать, что этот сон — подарок от вас.

Вам всегда нравилось, что я даю имена моем снам. Этот называется «Сон об Эмпайр-стейт-билдинг». Вы помните, мне когда-то снился восхитительный яркий персидский ковер с узором в красных, синих и золотых тонах — непередаваемой красоты, созданный из миллионов стежков ручной работы, покрывающий весь первый этаж музея современного искусства? Я назвала его «Сон о прекрасном персидском ковре».

Вы сказали тогда, что мое подсознание подтверждает, что я являюсь великолепным произведением искусства, которое должно украшать художественный музей. Я улыбнулась и сказала:

— Бросьте, доктор! Вы забыли, что в душе я бедная маленькая Норма Джин, которая воспитывалась в детском доме, где считалось большим везением, если полы были покрыты линолеумом!

Ну, мое подсознание кажется довольно настойчивым, в отличие от меня. «Сон о прекрасном персидском ковре» очень похож на «Сон об Эмпайр-стейт-билдинг» — последний сон в моей жизни, если не считать снов на небесах, которые, как мне кажется, совсем не обязательно представляют собой край с молочными реками и кисельными берегами, где сбываются все желания и мечты. (Я могу только надеяться на это!)

Прошлой ночью мне снился небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг, самое высокое здание в мире. Вы всегда говорите, что все, что происходит во сне, символизирует самого спящего. Если это так, то я — Эмпайр-стейт-билдинг, и я возвышаюсь над всеми зданиями в мире. Хотя в своем сознании я все еще чувствую себя как маленькая Норма Джин, живущая в детском приюте.

Но вы считаете, что бессознательное всегда говорит правду. Если это так — а я надеюсь, что вы правы, — я оставляю наследие, которым могу гордиться, и могу уйти с уверенностью, что годы моих страданий прожиты не напрасно. Я всегда принадлежала миру, так как всегда была одинока. Так что есть смысл в том, что я вижу себя гигантским небоскребом, принадлежащим миру.

Вы были для меня как мать. Я очень благодарна вам, и больше всего мне бы хотелось, чтобы вы были моей настоящей матерью. Тогда мне никогда не пришлось бы писать вам этого письма.

Спасибо, Дарси, за то, что вы были со мной, когда я нуждалась в вас, и за то, что не вмешивались в мою жизнь, когда я этого не хотела. Спасибо за многие прекрасные часы, проведенные вместе, и даже за те, когда мы не встречались. Спасибо вам за заботу, за то, что вы никогда не разочаровывали меня, и за ваше понимание, в нем я уверена, того, почему я решила уйти именно сейчас.

В конце своей жизни ваш приятель Зигмунд Фрейд сказал своему врачу Максу Шуру:

— Мой дорогой Шур, вы наверняка помните наш первый разговор. Вы обещали, что не оставите меня, когда придет мой час. Моя жизнь стала сплошной пыткой и теперь не имеет никакого смысла.

Шур заверил своего пациента, что о нем помнят, и безотлагательно ввел Фрейду смертельную дозу морфина.

Я думаю о вас как о моем Шуре и верю, что вы в конечном итоге могли бы сделать для меня то, что Шур сделал для Фрейда.

Но самое важное, дорогая Дарси, за что я хочу вам выразить признательность, это за возможность разобраться в этом сне, которую я имею благодаря вам. Я могу теперь умереть, с сознанием, что я оставила после себя монументальное наследие.

Прощайте, с большой любовью,

Мэрилин (Норма Джин) Монро.

6 августа 1962 г

Смотрителю

Вествудского кладбища,

Лос-Анджелес, Калифорния, 90024

Уважаемый сэр,

Будьте любезны, положите вложенное письмо как можно ближе к урне с прахом Мэрилин Монро. Она хотела бы этого.

Большое спасибо,

Доктор Дарси Дейл