Агентурная кличка - Трианон - Игорь Перетрухин Страница 73

В процессе этой работы предстояло проанализировать самым тщательным образом все материалы о имевших место за последние десятилетия провалах на американской линии и то, что им предшествовало, агентурные донесения, личные дела сотрудников резидентур, служебные аттестации… Постепенно круг подозреваемых сузился до десяти человек. К 1980 году было обращено внимание на одну интересную закономерность: отчего-то некоторые ценные агенты в США работали очень неравномерно. То их отличала высокая активность, а то они как бы впадали в глубокую и необъяснимую спячку. Возник естественный вопрос: а на кого замыкались эти самые агенты? Логика подсказывала: одного из оставшихся десяти. А необъяснимые провалы в активности «источников» приходились как раз на время его отсутствия в США. Словно кто-то хотел работать именно с ним и ни с кем другим. Данное обстоятельство являлось своеобразным ключом к разгадке тайны. Внимание опытных специалистов-контрразведчиков было обращено на характер, полученной А. Кулаком от американского источника информации. Она, как оказалось, была действительно очень ценной и получила высокую оценку экспертов, представлявших военно-промышленный комплекс. Но только с одной, но очень существенной оговоркой.

Вся эта информация относилась к таким видам изделий, создать которые при нашей в то время отсталой технологии практически не представлялось возможным: для этого потребовалось бы, как минимум, около двадцати лет! Таким образом, передавая нам через А. Кулака эту и в самом деле очень ценную информацию, американцы ничем не рисковали: их наука не стояла на месте, и за двадцать лет они имели реальную возможность продвинуться в соответствующем направлении еще дальше. Эти выводы были исключительно важными и не вызывали никаких сомнений в их логичной достоверности.

И вот, наконец, настало время подведения итогов проведенного столь тщательного расследования. Все участники проделанной работы пришли к единогласному выводу, что единственным оставшимся в списке подозреваемых был А.И. Кулак ^[22]. Однако с окончательным решением вопроса торопиться не стали. Тогда-то А. Кулак неожиданно для многих и был переведен в действующий резерв, руководство КГБ дало санкцию на проведение его негласной проверки как американского шпиона. Однако тщательно проведенная проверка, к немалому удивлению охотников, не принесла никаких результатов. Кулак вел замкнутый образ жизни, не сорил деньгами и не проявлял никакого интереса к секретным материалам. Если он и работал на американскую разведку, то только не теперь. Косвенных доказательств было вполне достаточно, а серьезных улик, с которых могли бы начать свою работу сотрудники следственного аппарата и участники последующего судебного разбирательства, к сожалению, не было ни одной. Пока мучительно размышляли о том, что же делать в сложившейся ситуации, А. Кулак скоропостижно скончался. Возможно, для него это был самый лучший вариант.

Хоронили его со всеми полагающимися офицеру воинскими почестями и оружейным салютом, а вскоре в музее ПГУ был демонтирован посвященный ему стенд. В прошлом к портрету фронтовика, Героя Советского Союза, одного из самых уважаемых офицеров внешней разведки водили поколения молодых разведчиков, его ставили в пример и называли достойным подражания образцом мужества и верности своему долгу.

Все его награды вместе с «Золотой Звездой» Героя Советского Союза были изъяты из музея и возвращены в Президиум Верховного Совета.

В конце 80-х тогдашний начальник ПГУ Л.В. Шебаршин, выступая перед сотрудниками разведки, впервые публично признал факт предательства, хотя А. Кулака давно уже не было в живых.

Если строго придерживаться юридической точки зрения, то использование терминов «предатель» или «агент ЦРУ» в отношении Кулака не совсем правомочно, мягко говоря, по закону это допустимо лишь после вынесения судом соответствующего решения. Однако разведка, не посчитавшись с формальностью, сама вынесла бывшему герою приговор, и к тому же суровый, и обжаловать его никто не посмел!

Но удивительное дело: почти все, знавшие его по совместной учебе и работе, отзывались о нем с нескрываемой симпатией, даже зная о вынесенном ему «приговоре». Бывший секретарь партийного бюро нашего «потока», носивший тогда школьную фамилию Гагарин, до сего времени не может до конца поверить, что такое могло приключиться с человеком, которого он вроде бы хорошо знал и был в нем уверен во всех отношениях. Может быть, причиной симпатий к нему были признаки чисто внешнего характера: ярко проявлявшаяся независимость во взглядах, поведении, высказываниях в отношении вышестоящих начальников. А может быть, подобное отношение к нему объяснялось и тем, что, имея непростой и даже суровый характер, он тем не менее никогда не причинял вреда окружающим его людям, своим товарищам? Абсолютное большинство знавших его с порога отвергают версию о том, что в основе его предательства лежали какие-то политические или материальные соображения. Нельзя исключить того, что американцы, после основательного изучения, поймали его на амбициях. Герой Советского Союза, перспективный ученый, привыкший всегда и везде быть первым, и вдруг оказалось, что, несмотря на прилагаемые усилия, достичь желаемых результатов не удается. Не удается подтвердить то, что давно уже стало привычным: стоит только захотеть — и успех обеспечен! Блюдечка с голубой каемкой, как говорил Остап Бендер, не оказалось. Возникшая тупиковая ситуация подталкивала к поиску выхода из создавшегося положения. Тот, с кем он вошел в контакт, взял на себя роль ценного информатора, снабжавшего его исключительно важными якобы сведениями. Кулака втягивали в эту игру все глубже и глубже. В глазах же руководства резидентуры и Центра, как это и должно быть по логике вещей, он стал преуспевающим разведчиком. А как же иначе?

Тогда у него еще была полная возможность доложить резиденту о подставе и, прибегнув к помощи других, как-то вывернуться из сложившейся ситуации. Конечно, были бы неприятности, но они не стали бы достоянием широкой гласности. Пришлось бы, может быть, прервать командировку и возвратиться в Москву, а после «отсидки» вновь выехать, на сей раз уже в другую страну. Но он предпочел, чтобы петля на шее затягивалась все туже и туже. И в конце концов наступил момент, когда ситуация стала необратимой. А тут еще высокие правительственные награды, посвященный ему стенд в музее ПГУ, слава… Обратного пути уже не было!

Если вновь возвратиться к самому началу всей этой истории с псевдонимом, то следует заметить, что он уже сам по себе указывал на то, что его обладатель никак не относится к людям с обычным, рядовым мышлением, которым вполне хватило бы таких наименований, как Лавров, Сидоров или, наконец, Гамлет. А. Кулака с присущими ему особенностями характера не могла устраивать такая серая прозаичность. Ему, как человеку неординарному, надо было нечто особенное, не похожее на эту обыденность. И он обратил внимание на образ из русской народной сказки, столь популярной в период нашего детства, — «Федорино горе». А именно на Федору с ее, говоря по-современному, проблемами и трудностями: ведь и у него было горе — горе человека, попавшего в тупиковую ситуацию. Загнал же он себя в угол, как уже говорилось выше, не по каким-то там политическим причинам или из-за соображений материального характера. Всему виной были ущемленное до крайности самолюбие и ряд других факторов, обусловленных в основном особенностями склада его характера.