Нашествие Батыя на Северо-Восточную Русь - Михаил Елисеев Страница 73

Возможно, что вскоре было собрано новое совещание, которое и расставило все по своим местам. На нем, по информации Рашид Ад-Дина, было принято решение «идти туменами облавой и всякий город, область и крепости, которые им встретятся, брать и разрушать» (с. 39). Для тысяч русских людей это был смертный приговор. Бассейн верхней Волги стал тем рубежом, откуда началась «великая облава».

Орда хлынула с севера на юг несколькими потоками, сея везде смерть и разрушение. Тумен под командованием Батыя из района Торжка направился на юго-запад, в центре, южнее ханского войска, двигался корпус Бурундая, а прикрывал его фланг тот самый отряд, который воевал от Городца Радилова и громил поволжские города. Но и эти отряды разделились на более мелкие подразделения, опутав земли, по которым шли, сетью «великой облавы». Словно гигантским бреднем прошли степняки по Русской земле, и не было теперь силы, которая могла бы их остановить. Пылали сёла и погосты, чёрный дым закрывал небо, а стаи воронья с карканьем носились над чёрными пепелищами. Тысячи пленников месили ногами талый снег, монгольские обозы ломились от захваченного добра, но чувство безнаказанности и вседозволенности ещё больше распаляло алчность степняков. Монгольская орда катилась от Волги на юг, как гребёнкой прочёсывая разгромленную и поверженную страну, где в результате этого погрома обезлюдили целые области.

Ярчайшую картину того, что принесло с собой нашествие, рисует автор «Слова о Меркурии Смоленском»: «Настало такое оскудение земли, что и великие князья стали нищими. Города и села стали пустошами. В них поселились дикие звери. Всем же православным христианам тяжкое ярмо поганское опустилось на шеи. Разрушались храмы, и священники в них принимали смерть. Монастыри разорялись без всякой пощады. Честные иноки и инокини посекались без жалости. Но не только взрослых, но и младенцев отрывали от груди матерей и ударяли о землю, иных же оружием прокалывали. Нечестивцы растлевали юных дев, жен разлучали с мужьями и честнейших невест Христовых инокинь оскверняли блудом. Многие тогда от православных сами себя резали, другие в водах топились, и смерть принимали, чтоб не оскверниться от поганых. В те годы тысячи христиан были угнаны в плен. Связанные веревками, они стадами как животные шли на заклан и в рабство. Но более того, что сказано, страшно и вспоминать» ^[89].

Пока монголы шли через Суздальскую землю, всё для них складывалось удачно, но прямо на их пути лежали владения черниговского князя Михаила, ещё не охваченные войной. И было неизвестно, как Михаил Всеволодович будет действовать в этой ситуации. На западе стоял Смоленск, тоже не затронутый нашествием, но его можно было проигнорировать и пройти мимо города. Однако жадность застилает разум, а головокружение от успехов действует на людей не самым лучшим образом. Ярким примером такой переоценки собственных сил стала попытка монголов захватить Смоленск. Именно здесь сказались те негативные явления, которые всё чаще проявлялись у степняков к концу похода.

* * *

Попытать счастья решил один из монгольских отрядов, отклонившийся к западу от общего маршрута орды, идущей на юг. Он направился к селу Долгомостье, что в 30 км от Смоленска, однако дальше пройти не смог из-за длинной череды болот. Общая численность отряда не превышала 2000 человек, но для города он представлял смертельную угрозу. Объяснялось это тем, что в Смоленске, как и в Торжке, отсутствовал князь с дружиной. Но если в Торжке нашлись люди, которые смогли организовать оборону города и поднять народ на борьбу, то в Смоленске ситуация складывалась хуже некуда. Там случился самый настоящий кризис власти.

При изучении «Слова о Меркурии Смоленском» невольно напрашивается вывод о том, что из города удрал местный архиепископ. Дело в том, что церковный иерарх появляется лишь в самом конце повествования, когда опасность для города миновала. В событиях, которые предшествовали битве под Долгомостьем, из деятелей церкви, согласно «Слову», принимает участие только пономарь – не самый высокий ранг в церковной иерархии. Зато об архиепископе нет ни слова. Наверное, в Смоленске всем было очень хорошо известно, как вёл себя духовный пастырь в страшную годину нашествия. Поэтому автор «Слова» счел неуместным приписывать архиепископу деяния, которые тот не совершал. Явился в конце повествования с крестным ходом, помолился и ладно. С одной стороны, автор показал истинную роль архиепископа в защите Смоленска, а с другой стороны, не обошёл вниманием главного церковного иерарха города.

Больше всего вопросов вызывает фигура главного действующего лица «Слова», самого Меркурия. До наших дней дошло несколько редакций «Слова о Меркурии Смоленском», которые в принципе между собой не связаны, но восходят к одной легенде и освещают одно и то же событие. И если в первом варианте «Слова» основное внимание уделяется религиозному аспекту проблемы, то из второго мы гораздо больше узнаём как о самом персонаже, так и о боевых действиях под Смоленском. Вкратце сюжет «Слова» в первом варианте таков: жил-был в Смоленске молодой человек по имени Меркурий, и был он «смирен душой и печален». Как и положено благочестивому герою, всё своё время проводил Меркурий в постах и молитвах. Но пришел на Русь хан Батый и подошёл к Смоленску, желая разорить город и пленить его жителей. Не видя для себя спасения, горожане пришли в соборный храм и молились Богу, пречистой Богоматери и всем святым, «чтобы они сохранили город тот от всякого зла».

Их молитвы были услышаны. К пономарю Печерского монастыря явилась Богородица, велела разыскать Меркурия, а затем привести его в Печерскую церковь. Пономарь выполнил повеление, а Меркурий получил благословение на великий подвиг от самой Богородицы. Она велела ему вооружиться, напасть на стан хана и рубить врагов без милости. Когда же побьёт Меркурий силу Батыеву, то явится перед ним прекрасный воин, которому молодой человек должен отдать свой меч. Этим мечом воин обезглавит Меркурия. После этого, держа в руке свою голову, Меркурий вернется в Смоленск, ляжет на землю у Мологинских ворот и умрет, после чего будет с почетом погребен в церкви Святой Богородицы. В итоге всё так и свершилось.

Рассказ о Меркурии вошел также в «Мазуринский летописец» под названием «О Меркулии смоленском, како убиен». В отличие от «Слова», в нем присутствуют серьёзные изменения и дополнения, хотя сам сюжет повторяется. Одним из существенных отличий является конкретное указание на то, что «Меркулий, родом римлянин, колена княжеска, юн сый прииде служити князем смоленским» (т. 31, с. 72). Это принципиальный момент. Интересную информацию мы встречаем в «Житии» святого, где говориться о том, что «Святой мученик Меркурий Смоленский был славянин, родом, вероятно, из Моравии, потомок княжеского рода» ^[90]. Исходя из этого, можно очень много фантазировать на тему, кто же такой Меркурий и откуда взялся, выдвигая при этом самые абсурдные и фантастические «теории». Дело это абсолютно неблагодарное, хотя имя Меркурий было действительно редкое не только на Руси, но и на Западе. Интересное предположение на эту тему высказал академик В.Л. Янин, обративший внимание на то, что первым смоленским князем был сын Ярослава Мудрого – Вячеслав Меркурий. В 1953 году в Смоленске обнаружили буллу с изображением святого Меркурия Кесарейского. На ней была сделана надпись по-гречески: «Господи, помози рабу своему Меркурию Вентеславу». Исходя из этого, В.Л. Янин сделал вывод, что «Повесть о Меркурии Смоленском» была создана не в XV веке, а «имеет глубокие корни, возможно, связанные с патронатом первого смоленского князя» ^[91].