Суси-нуар. Занимательное муракамиедение - Дмитрий Коваленин Страница 72

ХРОНИКИ СУШЕНОЙ КАРАКАТИЦЫ:

В Невельске мы наняли крошечный катерок, забрались в него и отправились смотреть сивучей. Больше никому вокруг это было не интересно. Капитан катерка любезно свозил нас до волнореза и обратно, хотя на лице его ясно читалось: «Есть, конечно, вещи и позабавнее, ну да ладно. Деньги платите – можно и съездить».

То ли дело у нас: приблудился раз в сто лет одинокий тюлень – и вся Япония его по телевизору разглядывает ^[80].

«А-а, сивучи… Ну да, есть такие», – говорят жители Невельска и живут себе дальше, сливаясь с природой.

С виду сивучи кажутся увальнями, но на самом деле это сильные и проворные звери до двух-трех метров длиной. Отличные скалолазы. Если за вами когда-нибудь погонится сивуч, не советую спасаться от него на ближайшей скале.

– Ну вот… Может, хоть этой ночью увижу какой-нибудь сон? – задумчиво улыбается Мураками.

Из Невельска возвращаемся прямой дорогой – слава богу, не такой ухабистой и разбитой.

– К «Боингу» заедем? – спрашивает Ирина.

– А далеко?

– Рядом. Его же здесь, под Невельском, сбили…

Минут через десять останавливаемся у небольшого холма. Подымаемся по белым крашеным ступеням. За аккуратной оградкой – площадка травы метров двадцать в квадрате. Траву, похоже, недавно постригали.

– Смотри-ка! – отмечает Мураками. – Кто-то за всем этим ухаживает…

Две тропинки в траве образуют заваленную набок букву «Т»: одна тропинка налево, другая прямо. Первая упирается в строгий камень с полметра в диаметре.

– Этот камень сюда японцы прислали, – говорит Ирина.

На отполированной, почти зеркальной поверхности аккуратными столбцами выгравировано несколько десятков имен. По-японски, по-английски и, кажется, по-французски.

Прямая же тропинка ведет к аляповатой грубой конструкции метра три высотой, напоминающей то ли колодезный ворот, то ли механический штопор для хилоруких домохозяек. Вокруг – ни надписей, ни табличек; ни слова на русском языке. Попади сюда случайный человек без провожатого – в жизни не догадается, куда его занесло.

– А этот памятник русские поставили, – продолжает Ирина.

– Странное сооружение… – задумчиво говорит Мураками. – Как будто из-под палки ваяли. Или впопыхах.

– Да, в общем, так оно и было, – кивает Ирина.

– А кто деньги давал?

– Корейская авиакомпания. Но не сами – японский МИД заставил. Все-таки из 269 погибших пассажиров 28 были японцами…

– А что же русские – вообще никакой инициативы?

– А у нас очень долго вообще не понимали, что произошло. Года, наверно, два или три. Чего только нам не сообщали! Никто не знал, чему верить.

– Но теперь-то, столько лет спустя, что люди обо всем этом думают?

– Да ясно что… Вояки проворонили, что самолет по ошибке к нам залетел. А когда улетать начал, наказания испугались. За то, что проворонили. Вот и пальнули вдогонку. Тем более что он на вызов не отвечал…

– Ну и что же, что не отвечал. Нельзя же из-за этого пассажирские самолеты расстреливать!

– Это нам с вами кажется, что нельзя. А тем, кто за погоны свои дрожал, казалось, что можно… Они же до сих пор кричат, что тогда сразу два самолета сбили. Один пассажирский, а другой – шпион. Может, и правда… А слушать все равно противно.

Постояв-помолчав, возвращаемся в машину и едем-таки домой.

– А я слышал, тот начальник, что команду стрелять давал, и сейчас еще жив, – говорит Мураками. – Интересно, что он сейчас делает?

– На пенсию вышел, наверное, – пожимаю плечами я. – Клубнику на даче выращивает. Не удивлюсь, если скоро книжку напишет. По заказу каких-нибудь американцев. У нас сейчас много таких… мемуарщиков, после развала Союза. Бестселлер – он и в Африке бестселлер!

– Хм-м, – только и говорит писатель. И вглядывается в синюю даль за окном.