Секретные архивы ВЧК-ОГПУ - Борис Сопельняк Страница 72
Секретные архивы ВЧК-ОГПУ - Борис Сопельняк читать онлайн бесплатно
На этом следствие по делу об убийстве братьев Морозовых было закончено. Справедливости ради надо сказать, что следствие ответило далеко не на все вопросы. Скажем, эксперты не смогли с абсолютной достоверностью установить, что желтовато-коричневые пятна на штанах и рубахе являются следами крови. Такая же проблема и с ножом: кровь или не кровь на лезвии, ответить на этот вопрос абсолютно точно тоже не удалось.
Но суд на эти «пустяки» внимания обращать не стал и всех четверых приговорил к высшей мере социальной защиты — расстрелу. Арсения Кулуканова и Данилу расстреляли в марте 1933 года. А вот дед и бабка Морозовы приведения приговора в исполнение не дождались и умерли в тюрьме «при невыясненных обстоятельствах».
А теперь вернемся к письму руководителя курганского «Мемориала», в котором он пытается представить убийц братьев Морозовых как жертв политических репрессий и подлежащих немедленной реабилитации. Генеральная прокуратура России, тщательно рассмотрев дело, изучив все документы, взвесив все за и против, учтя все привходящие обстоятельства, пришла к следующему выводу:
«Приговор Уральского областного суда от 28 ноября 1932 года и определение судебно-кассационной коллегии Верховного Суда РСФСР от 28 февраля 1933 года в отношении Кулуканова Арсения Игнатьевича и Морозовой Ксении Ильиничны изменить: переквалифицировать их действия со ст. 58—8 УК РСФСР на ст. ст. 17 и 58—8 УК РСФСР, оставив прежнюю меру наказания.
Признать Морозова Сергея Сергеевича и Морозова Даниила Ивановича обоснованно осужденными по настоящему делу за совершение контрреволюционного преступления и не подлежащими реабилитации».
Это заключение вместе с материалами дополнительной проверки дела № 374 было направлено в Верховный Суд России, который принял окончательное решение и убийцам Павлика Морозова и его брата Федора в реабилитации отказал.
«В Генеральную прокуратуру Российской Федерации.
В соответствии со ст. 8 Закона Российской Федерации “О реабилитации жертв политических репрессий” и ст. 36 части 2 Закона “О прокуратуре Российской Федерации” прошу проверить дело приговоренного к смертной казни через расстрел 15 сентября 1921 года Унгерна-Штернберга Романа Федоровича, уроженца города Грац (Австрия), генерал-лейтенанта Белой армии, командира Азиатской конной дивизии.
Депутат Государственной Думы
(фамилию по этическим соображениям опускаю. —Б.С.)».
Такое вот необычное письмо пришло сравнительно недавно в Генеральную прокуратуру России. Кому это понадобилось и чем вызвана эта просьба? Ответ был в другом, достаточно многословном письме, на которое ссылался депутат и о котором он мне рассказал при личной встрече.
Оказывается, его интерес к делу всеми забытого барона вызван тем, что к нему с подозрительной настойчивостью стали поступать звонки и письма от представителей одной из праворадикальных партий, которые хотели бы, если так можно выразиться, поднять Унгерна на пьедестал, сделать из него невинно пострадавшего борца за святое русское дело, превратить в сияющий белыми одеждами символ бескорыстия, верности, порядочности, дружелюбия и офицерской чести.
«Его силуэт должен быть на нашем знамени!» — так говорилось в письме.
В принципе, никакого разрешения Генеральной прокуратуры для проведения этой акции не требуется, но была одна закавыка, без устранения которой дело сдвинуть с мертвой точки не представлялось возможным: пока барон не реабилитирован, причем не за давностью совершенных преступлений, а именно как жертва политических репрессий, ни о каких белых одеждах, ни о каком пьедестале и тем более силуэте не могло быть и речи.
Авторы письма понимали, что от их обращения в Генеральной прокуратуре могли отмахнуться — ведь со дня тех событий прошло более девяноста лет, а от запроса депутата просто так не отделаешься: народному избраннику положено отвечать по существу вопроса — вот адвокаты барона и выбрали простой и, с их точки зрения, гениальный путь.
На первый взгляд удовлетворить просьбу депутата проще простого: поднять из архива дело Унгерна, заново его изучить и дать исчерпывающий ответ. Но этот путь оказался тупиковым, так как дело Унгерна не сохранилось. И тогда было принято решение о восстановлении материалов уголовного дела Унгерна фон Штернберга. Так случилось, что определенный вклад в это исследование внес и я. Работа, должен вам сказать, адова — ведь изучать пришлось полуистлевшие газеты, путаные воспоминания, кое-как составленные справки, ветхие протоколы, малограмотные личные показания и т.д. и т.п.
Когда говорят, что чем древнее тот или иной род, тем чаще среди его представителей встречаются те или иные отклонения, то применительно к Роману Унгерну это звучит наиболее наглядно. Фамилии, которая была бы более родовитой и старинной, нежели Унгерны, в России, пожалуй, и не было. Судите сами: род Унгернов насчитывал более тысячи лет!
Сам Роман, который родился в 1886 году (его полное имя Роберг-Николай-Максимилиан), не скрывая гордосги, говорил: «В моих жила течет кровь Аттилы, гуннов, германцев и венгров. Один из наших сражался вместе с Ричардом Львиное Сердце и погиб под стенами Иерусалима. В битве при Грюнвальде пали двое из нашей семьи. Были среди нас странствующие рыцари, пираты и даже алхимики. Отличился наш род и на русской службе: семьдесят два убитых на войне».
Трудно сказать, только ли в древности рода дело, но «странности характера» Роман начал проявлять довольно рано. Началось с того, что он оказался настолько бездарным учеником, что его с треском выгнали из Ревельской гимназии. Используя родственные связи, мать пристроила его в петербургский Морской корпус. Увы, но с учебой не заладилось и там. Не исключено, что Роман вылетел бы и оттуда, но... он всех перехитрил и ушел из Морского корпуса сам, причем с гордо поднятой головой.
На его счастье, как раз в это время началась война с Японией. Россия гудела, и, в предвидении скорой победы, отравленная патриотическим угаром молодежь рвалась в бой. Само собой разумеется, не остался в стороне от этого движения и представитель древнего рыцарского рода: Роман покинул Морской корпус и записался рядовым в пехотный полк.
Но схватиться с самураями ему не довелось: пока готовились к отправке на Дальний Восток, война закончилась позорным поражением России. Что в этой ситуации делать вчерашнему гардемарину, возвращаться к морякам? Ни за что! «Мое призвание — война. И противника я должен видеть в лицо! — заявил он одному из приятелей. — А это возможно только в пехоте. Так что мой выбор — Павловское пехотное училище».
Первое время дела в училище шли блестяще, но к концу учебы в подающем надежды юнкере проснулся неистовый кавалерист. Мечта служить в кавалерии был так велика, что вопреки всем правилам Роман добился назначения в Забайкальское казачье войско, куда и прибыл в звании хорунжего.
Молодой офицер понимал, что с родившимися в седле казаками в джигитовке или выездке тягаться ему трудно, но пока не сравняется с ними в мастерстве, авторитета у него не будет — и Роман нещадно загонял лошадей, жестоким тренингом мучил себя. Результат не замедлил сказаться: меньше чем через год командир сотни недрогнувшей рукой лихого рубаки подписал весьма и весьма лестную аттестацию на Унгерна: «Ездит хорошо и лихо. В седле очень вынослив».
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments