Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь - Григорий Потанин Страница 71

Недостаток постоянного общения вполне заменяется у бурят их частными общественными собраниями ради обсуждения каких-нибудь общих дел или просто ради веселья. В первом случае такие собрания необходимы, потому что улус, вырастая, большею частью из членов одной семьи или из людей, связанных экономической зависимостью, не может не действовать сообща; с другой стороны, весь строй жизни шаманского народа поддерживается общественными собраниями, будут ли то общественные облавы и празднества. Между бурятами, если даже они христиане или буддисты, и до сих пор в обычае съезды разных улусов или даже целых родов в известной местности. Собрания эти бывают обыкновенно на местах старинных обо ^[110], или у буддистов – у монастырей, там, где они есть, и всегда начинаются молениями, а затем уже переходят в народные праздники с играми, скачками, борьбой и т. д. На праздники к монастырям выезжают и женщины.

Летом в каждом бурятском улусе бывает несколько таких общественных праздников. В местах, где еще сохранились старинные обычаи, осенью бывают общественные облавы, в настоящее время тоже имеющие характер скорее общественного увеселения, чем настоящего звероловного промысла, каковым, по-видимому, они были в старину. Зимой у бурят бывает один только праздник – это Новый год, так называемый цаган-сар – белый месяц, празднуемый по буддистскому календарю и потому общий по времени у всех буддистов от Индии до Байкала. Приходится он обыкновенно в нашем феврале месяце, хотя не всегда в одно и то же время, так как буддисты следуют лунному календарю, и потому у них бывают года, когда прибавляется тринадцатый месяц. Некоторые буряты думают, что в прежние времена праздник начала года праздновался у них в первый зимний месяц. Цаган-сар – белый месяц – потому и был белый, что земля покрывалась к этой поре снегом.

Этот праздник у бурят более домашний, чем общественный; во время его каждая семья отдельно должна приготовиться к празднику, настряпать угощения, приготовить новое платье. Бурятская молодежь к этому дню приготовляет свое собственное угощение в виде пряников и конфет, где их можно достать, потому что во время взаимных визитов в новый год между молодыми мужчинами и девушками принято обмениваться гостинцами. В этот день стараются также щеголять лошадьми, экипажами, сбруей, чтобы с честью покататься из улуса в улус; даже и в одном принято делать визиты в санях, хотя бы это было и недалеко. Визиты начинают обыкновенно со старших родственников и стараются сделать их всем родным поскорее, по возможности в первый же день; остальные дни праздника проводят в гостях уже по выбору или по приглашению. В эти праздники устраиваются обыкновенно вечеринки; впрочем, вечера устраиваются отдельными семьями там, где есть молодежь, и в другое время, особенно осенью, после окончания полевых работ. На них съезжаются не только жители одного улуса, но приезжают из других улусов. Вечеринки бывают также в доме невесты в последнее время перед свадьбой. На вечеринках буряты играют в игры.

Игры и пляски бурят очень характерны, по-видимому, сохранились у них от глубокой древности и находятся в связи с шаманским культом. Что игры и танцы составляли некогда часть религиозного обряда, можно заключить из того, что, при посвящении нового шамана, все присутствующие участвуют в танцах. То же самое наблюдается на таилганах бурят: в конце моления западным хатам шаман изображает собой Буха-ноена – Господина-быка, которого буряты считают своим предком, и такие же изображения животных мы видим и в играх на вечерках у бурят.

Мы приведем здесь описание этого конца таилгана, сделанное г. Хангаловым ^[111]: «Шаман берет в руки посуду с жертвенным сваренным мясом; участвующие в таилгане хозяева тоже берут посуду; они все становятся рядом; шаман стоит по правой руке и начинает шаманить, призывая заянов западного хата принять жертву; в это время будто бы заяны приходят; тогда шаман делает несколько скачков на месте, весь трясется, головой мотает, шапка его падает на землю, он разводит руки; а хозяева поскорее берут посуду из рук шамана, один поднимает шапку шамана с земли и надевает ее на себя; потом шамана садят на место; шаман говорит, но это будто говорят сами заяны; заяны рассказывают о своем происхождении и разных приключениях в жизни; все заяны западного хата поодиночке, один за другим приходят и говорят, а потом уходят; наконец, приходит очередь Буха-ноен-бабая ^[112]; изображая его прибытие, шаман падает на землю, лицом вниз; немного полежав, встает и ходит на четвереньках, как пороз ^[113], мычит по-порозиному, руками бросает землю; таким образом он приходит к сидящим бурятам и каждого бодает, начиная с правой стороны.

Как только кого Буха-ноен-бабай пободает, тот падает на спину. Перебодав всех сидящих, Буха-ноен отправляется к трем ширеям ^[114], на которых привязаны дэрбэлгэ ^[115], подходит к правому шире, на котором привязана заячья шкурка, и начинает бодать, как будто пороз. После этого Буха-ноен-бабай уходит к юго-западу и на пути девять раз мычит: это значит, что Буха-ноен уходит совсем…»

Здесь это еще вполне религиозный обряд. Но на вечерках точно также являются заяны разных животных, изображаемые и шаманами и другими лицами, участниками праздника. Есть, например, игра в медведя; здесь по возможности стараются верно подражать всем движениям этого силача (довольно мирного в Сибири, если его не сердить). Изображающий его показывает обычно свою силу, но показывать ее он должен по преимуществу на своих челюстях и зубах: он старается брать зубами разные вещи в комнате и сносить их на одно место, обыкновенно к порогу; туда же медведь складывает и понравившихся ему девушек и вообще присутствующих. Для поддержания игры требуется, чтобы всякий, кого медведь захватит в свои зубы, уже не показывал признаков жизни и покорялся, куда бы ни положил его воображаемый медведь. Говорят, между бурятами бывают силачи, которые зубами поднимают ведерный котел с чаем. Есть и другие игры, состоящие в подражании другим животным: разыгрывают козла, верблюда; игра в последнего напоминает несколько нашу игру в кошку и мышку. Бура, верблюд-самец, преследует верблюжонка; присутствовавшие, взявшись за руки, ограждают теленка от свирепого аура. Вся задача в том, чтобы изображать животное по возможности натуральнее.