«Соколы», умытые кровью. Почему советские ВВС воевали хуже Люфтваффе? - Андрей Смирнов Страница 71

Только в середине 1943 г. в районах КП общевойсковых командиров стали развертывать авиационные пункты управления – имевшие прямую связь с общевойсковым штабом, в интересах которого работало штурмовое авиасоединение и с Ил-2 в воздухе, а на передовой – пункты (они же станции) наведения, помогавшие штурмовикам нанести точный удар и не задеть при этом свои войска. Еще, скажем, в Орловской операции (июль – август 1943 г.) такие пункты имелись не везде, где требовалось, а ведущие групп по привычке стремились работать самостоятельно, не поддерживая связь с авианаводчиками. Но в 1944—1945 гг. взаимодействие Ил-2 с наземными войсками было уже отлажено. «Подлетая к линии фронта, – вспоминает, например, воевавший тогда в 566-м штурмовом авиаполку 277-й штурмовой авиадивизии 13-й, а затем 1-й воздушной армии на Ленинградском и 3-м Белорусском фронтах Ю.М.Хухриков, – связывались с наводчиком, обычно представителем авиадивизии. Мы его уже знали по голосу. Он нас наводил буквально: «Ребята, еще немножко, правее. Ага. Можно». [...] Наводчик с пункта наведения все время корректирует наши заходы на цель, подсказывает, куда ударить, предупреждает о появлении истребителей»123. Авиаторы научились уже и оперативно откликаться на изменения наземной обстановки. Вот, например, вылет шестерки 565-го штурмового авиаполка 224-й штурмовой авиадивизии 8-й воздушной армии 4-го Украинского фронта в район Русского перевала 7 октября 1944 г., в ходе Восточно-Карпатской операции. «При подходе с севера к Цисне, – вспоминает возглавлявший эту группу М.Я.Романов, – где в то время находился авиационный пункт управления, я запросил разрешение нанести штурмовой удар по заданной цели. В ответ слышу по радио: «Мотор-3», наносить удар по этой цели запрещаю. Возьмите курс 212 градусов и летите в распоряжение «Пули-1». Я ответил, что понял и иду в распоряжение «Пули-1». Через несколько минут меня запросила «Пуля-1» и стала наводить на цель: «Идите прямо. Разворот влево на 90 градусов. Достаточно. Цель перед вами. Опушка леса на вершине горы. Оттуда сильно стреляют по нашей пехоте. Атакуйте!»124 По примеру люфтваффе стали выделять и передовые группы авианаведения, продвигавшиеся в боевых порядках наземных войск...

Что же касается причин того низкого профессионализма, который столь долго и часто демонстрировался командирами советской штурмовой авиации и обусловил ее столь долго сохранявшуюся тактическую отсталость, то – как и в случае с истребительной авиацией – нельзя забывать о слишком низком уровне общего образования, отличавшем в предвоенные и военные годы большинство командиров Красной Армии. Ведь суть командирской работы на войне заключается в анализе постоянно изменяющейся боевой обстановки и принятии соответствующего обстановке решения – иначе говоря, в постоянном напряжении мысли. А именно систематическое общее образование (как уже отмечалось нами в первой части настоящего издания) и формирует у человека привычку к такому напряжению мысли, к умственной работе, приучает осмысливать непрерывно получаемую новую информацию, чтобы использовать ее в своих интересах... Низкий же уровень общего образования закономерно должен был породить неумение и нежелание напрягать свою мысль. Отсюда и отмечаемое В.И.Перовым и О.В.Растрениным «отсутствие у большинства» комсостава авиационных штабов в начальный период войны «навыков работы с информацией, умения классифицировать информацию и боевые задачи на важные и второстепенные, сообразуясь с текущей наземной и воздушной обстановкой»125, и стремление командиров советской штурмовой авиации планировать боевые вылеты по шаблону, и стремление вообще их не планировать, и тот обрисованный А.Н.Ефимовым откровенный антиинтеллектуализм, когда командир, занимающийся элементарной умственной работой (т.е. своими прямыми обязанностями!), вызывал удивление и насмешки... Понятно, что и освоение новой тактики – также требующее интеллектуальных усилий – в такой среде могло проходить только с очень большим трудом.