Австро-Венгерская империя - Ярослав Шимов Страница 71

Франц Иосиф, до преклонного возраста сохранявший отличную офицерскую выправку, и в политике был столь же прям

и безыскусен. Лишь настоятельная необходимость заставляла его идти на уступки духу времени, придавая новый, более современный облик древней империи. Он был бы, наверное, недурным правителем в XVII или XVIII столетии, в эпоху абсолютистско-династической политики, когда суверену не ставили палки в колеса партии и парламенты, а подданные Габсбургов были как бы на одно лицо — без удручающих национальных честолюбий, доставлявших Францу Иосифу столько хлопот. Во второй же половине XIX и начале XX вв. представления императора об обществе и государстве, внутренней и международной политике являлись по большей части безнадежными анахронизмами. Он, впрочем, и сам понимал это, охарактеризовав в 1910 г. в беседе с американским президентом Т. Рузвельтом себя как «последнего монарха старой школы». В это понятие, несомненно, входили и убеждения, сложившиеся у Франца Иосифа в первые годы царствования: глубокая приверженность авторитарным методам правления и недоверие ко всем общественным институтам, кроме трех — армии, бюрократии и церкви.

Подавление революции не означало установления социального мира во всех провинциях Австрийской империи. Венгрия оставалась фактически оккупированной страной, в которой были весьма сильны антигабсбургские настроения. Централизаторская политика Шварценберга и Баха, ставшего его преемником в области внутренней политики, не примирила венгров с новыми порядками. «Гусары Баха» (австрийские чиновники, в большинстве своем немцы, носившие в венгерских землях форму, которая напоминала традиционные мундиры гусар) повсеместно воспринимались как оккупационная администрация. Еще серьезнее оказалась ситуация в Ломбардо-Венеции, генерал-губернатором которой Франц Иосиф в 1857 г. назначил своего младшего брата Максимилиана (90-летний Радецкий был наконец отправлен в отставку и умер спустя несколько месяцев). В том, насколько плохо обстоят дела в итальянских провинциях, императорская чета смогла убедиться лично во время поездки по этим землям, оказавшим Францу Иосифу и Елизавете ледяной прием. Продолжалось брожение в Чехии, Галиции, в самой

Вене — словом, неоабсолютизм, экономическая стабильность которого была подорвана финансовым кризисом 1857 г., переживал не лучшие времена.

Чтобы укрепить свои позиции, в том числе в Италии, Франц Иосиф в 1855 г. пошел на заключение конкордата с римско-католической церковью. Это соглашение стало явным отступлением от йозефинистских принципов религиозной политики, которых — хоть и не в столь радикальной форме, как при Иосифе II — Габсбурги, несмотря на свой строгий католицизм, придерживались на протяжении всей первой половины XIX века. Теперь были вновь расширены права церкви в сфере образования, особенно начального, и гражданского законодательства (в первую очередь семейного права). Церковь вновь, как в эпоху барокко, становилась государством в государстве: светские власти отказались от какого-либо контроля за перестановками в церковной иерархии и взаимоотношениями австрийской церкви с Римом. Австрия стала одним из самых клерикальных государств Европы.

Конкордат с Римом ничуть не помог Францу Иосифу в итальянских делах: политический авторитет Пия IX по сравнению с 40-ми гг. заметно снизился, а влияние Сардинии, выступавшей в роли лидера Рисорджименто (объединения Италии), наоборот, быстро возрастало. Консервативно-репрессивная политика Габсбургов в Ломбардии и Венеции вела к тому, что к концу 50-х гг. их власть в этих провинциях основывалась исключительно на силе штыков армии Радецкого. После ухода старого полководца ее возглавил человек гораздо менее способный — «паркетный генерал» граф Дьюлаи, представитель той части венгерской аристократии, которая была лояльна австрийскому дому. Эрцгерцог Максимилиан, пытавшийся наладить диалог между властями и населением, заслужил на севере Италии репутацию либерального, доброжелательного, но связанного Веной по рукам и ногам правителя. К концу 1858 г. он понял, что все его усилия тщетны. «Я нахожусь здесь в роли осмеянного пророка, — с горечью писал Максимилиан матери, — который теперь на каждом шагу должен выслушивать то, что сам столько раз повторял глухим» и которого нынче — только для того, чтобы скрыть истинные

причины, — осыпают упреками. Как будто я и только я... являюсь источником всех здешних бед». Нетрудно было догадаться, кого эрцгерцог подразумевал под «глухими». 20 апреля 1859 г., приняв решение о новой войне с Сардинией, Франц Иосиф отозвал брата с поста ломбардо-венецианского наместника.

К тому времени Наполеон III и сардинский премьер-министр Кавур заключили тайное соглашение, согласно которому Франция обязалась прийти на помощь Сардинии в случае столкновения с Австрией. Однако хитрый Бонапарт продолжал уверять австрийцев, что наметившееся охлаждение между Веной и Парижем совсем не соответствует его воле и настроениям Франции. Наполеон усыпил бдительность Франца Иосифа, который ошибочно полагал, что ему придется воевать лишь с неоднократно битой и не слишком опасной Сардинией. Более того, император совершенно напрасно рассчитывал на то, что Пруссия прикроет его на Рейне — в случае, если Франция все-таки решится на враждебные действия.

21 апреля австрийский посол в Турине вручил Кавуру ультиматум с требованием отвести пьемонтскую армию от границ Ломбардии. Сардиния оставила это требование без ответа, и с 27 апреля обе страны находились в состоянии войны. Шесть дней спустя Наполеон III обратился к французскому народу с призывом помочь итальянцам в борьбе с «австрийской тиранией». Пруссия молчала. Франц Иосиф слишком поздно понял, что ввязался в крупную авантюру.

Дьюлаи оказался никудышным полководцем — нерешительным, нервным до трусости, к тому же слабо разбиравшимся в вопросах стратегии, тактики и повседневной жизни армии. В результате австрийцы сразу же отдали инициативу противнику, их маневры были невразумительны, вдобавок войска страдали от болезней, недостатка продовольствия и боеприпасов. Нужно отметить, кстати, что в этой войне армии императора противостоял не самый сильный противник: сардинцы воевали не слишком умело, французы шли им на помощь медленно, да и сами солдаты Наполеона III явно уступали тем героям, которых полвека назад вел в бой его дядя Наполеон I.

31 мая Франц Иосиф прибыл в Верону, куда отвел войска нерешительный Дьюлаи, который вскоре был отправлен в отставку (впрочем, вполне почетную). Император лично — в первый и последний раз за 68 лет царствования — встал во главе армии. В 20-часовой битве у Мадженты австрийцы потерпели поражение и вынуждены были отступить, потеряв около 10 тыс. человек убитыми и ранеными — почти вдвое больше, чем противник. Тем не менее Франц Иосиф был в отличном расположении духа и рассчитывал на торжество «правого дела», о чем писал матери 16 июня. Его надежды развеялись 8 дней спустя в сражении при Сольферино — самом крупном военном столкновении в Европе со времен лейципгской «битвы народов». Безыскусная тактика австрийцев и техническая отсталость их армии по сравнению с французской привела к очередному поражению — на сей раз куда более серьезному, чем у Мадженты. «Теперь я знаю, что значит быть проигравшим генералом», — с грустью писал император жене на следующий день после Сольферино.