Загадки золотых конвоев - Владимир Шигин Страница 71

Ко мне подходит дон Селестино.

— Сеньор команданте, нам давно пора всплывать. Некоторые матросы плохо себя чувствуют. Температура в отсеках большая. Нужен воздух, свежий воздух.

Но я приказываю держаться. Надо дойти до меридиана Малаги. Снова наступает вечер. В отсеках царит полная тишина. Сознание и слух не воспринимают никаких звуков. Всё в каком-то глухом тумане и ужасной духоте. Бесшумно, шагов не слышно, подходит Вальдес. Вижу его рот, шевелящиеся губы и интуитивно ощущаю смысл: надо всплывать. Думаю, раз Вальдес не выдержал, значит, действительно плохо. Даю команду на всплытие.

И наконец над нами чистое и звёздное небо. Свежий морской воздух врывается в отсеки и оживляет экипаж. Дышать хочется всеми легкими, глубоко и часто. Кругом тихо, волн нет. Но наши злоключения ещё не завершились. После того как определили курс по звёздам, нас атакуют два вражеских корабля. Погрузились и продолжили движение на Картахену. По расчётам, должны быть там утром. Шлём в эфир сообщение командованию о проходе Гибралтара. Сразу же получаем радиограмму открытым текстом: «Подождите ответа до четырёх часов утра, укажите местонахождение. Крейсер «Либертад». Повторяется несколько раз. Крейсер действительно, республиканский, но его требования настораживают. Зачем ждать до утра? Иду к радисту выяснить почерк и особенности радиста с «Либертада». Он считает, что это работа фашистского крейсера «Альмиранте Сервера». У них с «Либертадом» одинаковые радиостанции. Хорошо, что мы не отозвались на эту радиограмму.

И вот наконец Картахена. Все мы безмерно рады. Рады тому, что остались живы, рады победе над тщетными фашистскими усилиями нас уничтожить, рады победе над всеми трудностями перехода.

Перевод двух подводных лодок из Франции в Испанию, кроме усиления республиканского флота, имел большой моральный и психологический эффект. Наше благополучное прибытие воодушевило морские круги республиканского руководства и экипажи кораблей. Мы же, советские подводники, были удовлетворены, что смогли выполнить поставленную перед нами задачу.

Может, опыт, преодолённые трудности и случайности, с которыми мы столкнулись, особенно при форсировании Гибралтарского пролива, окажутся полезными и для будущих поколений подводников.

Уезжая из Испании, я и предположить не мог, что в 1941 году вернусь на эти же меридианы наблюдателем уже в английский флот и буду участвовать в борьбе с немецким фашизмом и обеспечивать с британскими моряками перевозку грузов и оружия в нашу страну.

После возвращения на Родину наши с И. Бурмистровым заслуги в борьбе за республиканскую Испанию были высоко оценены правительством. Сначала нас наградили орденами Красного Знамени, а вскоре нам, первым военным морякам нашей страны, было присвоено звание Героя Советского Союза.

Иван Алексеевич получил это звание 14 ноября 1938 года, а я 22 февраля 1939 года. Вручение медали «Золотая Звезда» состоялось 4 ноября 1939 года».

В воспоминаниях вице-адмирала Египко много любопытного. Во-первых, и он, и его товарищ получили Золотые Звёзды Героев как бы ни за что. Ни один из них не потопил ни одного вражеского корабля в отличие от наших лётчиков-истребителей, которые получали в Испании свои Золотые Звёзды за конкретное число сбитых самолётов. За что же получили звание Героя Советского Союза Египко с Бурмистровым? За форсирование Гибралтара? Но никакой реальной пользы для республиканской Испании этот поход не принёс. Да и вообще непонятно, зачем две подводные лодки форсировали Гибралтарский пролив, когда судьба республиканской Испании уже была предрешена. Для того чтобы, как пишет Египко, пугать своим присутствием франкистский флот? Но ведь не дураки были франкисты. Они прекрасно знали, что собой представляют республиканские субмарины и каково настроение в их экипажах. Анализ всех боевых дел республиканских подводных лодок за время гражданской войны говорит об одном — реальной опасности противнику как боевые единицы они не представляли. Однако при этом лодки оставались идеальным транспортным средством для перевозки особо ценного груза. Не зря же именно в лодку Египко загружали республиканское золото!

Египко пишет о том, что матросы-анархисты хотели якобы захватить золото и драгоценности. Но это означает, что на борту подводной лодки находились драгоценности, причём в таком количестве, что ради их захвата можно было рискнуть головой.

Рассказ Египко о погрузке золота на С-6 и о его последующей выгрузке звучит достаточно невнятно. Сразу же после этого он топит свою лодку (практически без свидетелей) где-то в Атлантическом океане. Любопытно, что и вторая лодка Египко, С-2, также куда-то «запропастилась». После окончания гражданской войны в Испании в составе ВМС она не числится. Значит, тоже была потоплена? Но кем и когда? Уж не случилась с ней точно такая же история, как с С-6?

Но и это не всё! Столь же таинственна судьба ещё одной испанской субмарины, С-4, той, которой командовал Бурмистров. Странная какая-то получается картина — подводные лодки, которыми командуют наши командиры, куда-то исчезают, а сами командиры становятся при этом героями нации!

А вот что пишет о деятельности Египко в Испании Н.Г. Кузнецов: «Через несколько месяцев как-то ко мне зашёл М. Буис (командующий ВМФ республиканской Испании. — В.Ш.) и рассказал, что на Север посылаются две лодки, в том числе С-6. О дальнейших действиях её из разных источников я узнал позднее. В Бильбао лодка получила повреждения и простояла несколько месяцев у стенки. В июле 1937 года прибыл новый командир — Матисса. Это был советский доброволец, Герой Советского Союза Н.П. Египко. Мы с ним разминулись. Он прибыл в Испанию, когда я уже возвращался оттуда. Ему нельзя отказать в храбрости, и если на его счету потопление всего одною корабля мятежников, то это не уменьшает его заслуг в тех исключительно сложных условиях. Вот что мне удалось услышать о действиях этой лодки. Она несколько раз безуспешно атаковала крейсер мятежников «Сервера». Когда в августе 1937 года, после падения Бильбао, все корабли сосредоточились в Сантандере, наступили особенно тяжёлые дни. Дороги на Хихон были забиты, и это затрудняло эвакуацию населения. В порту скопилось множество народа. Всем хотелось попасть на корабли. По словам Египко, на его долю выпала трудная задача — оставаться в порту до последнего момента, чтобы погрузить какие-то ценности, вывезенные из Бильбао, только после этого он мог выйти в море. А тут ещё дон Валентино — командующий флотом Кантабрики — прибыл на борт и потребовал скорее оставить порт. Противник обстреливал город. Толпа в паническом страхе рвалась на корабль. Лодка, выполняя поручение правительства басков, всё же приняла на борт ценный груз. В Хихоне, куда она прибыла, было не легче. Последний порт Астурии подвергался частым и массированным налётам. Горели то склады, то хранилища топлива. Вокруг рвались бомбы. В таких условиях С-6 неоднократно выходила на боевые операции, и небезуспешно. Была потоплена канонерская лодка. В критические дни 18–19 октября 1937 года встал вопрос что делать дальше? На совещании у командующего раздавались голоса за выход в море ради спасения кораблей. Командир С-6 настаивал на борьбе до последней возможности. Но ему не повезло. Бомба крупного калибра разорвалась между стенкой и лодкой, нанеся ей смертельное ранение. Пришлось просить разрешения затопить лодку, чтобы она не попала в руки противника. Но оказалось, что без ведома министра никто не имеет права затопить корабль. А дон Валентино, растерявшись, боится взять на себя ответственность, хотя время не ждёт. Нужна комиссия, и командир Матисса с комиссаром Паоло собрали её, чтобы уничтожить корабль. Лодка потоплена, но что делать дальше? Все корабли уже ушли, положение города безнадёжное. Население эвакуируется на английском транспорте, который, выйдя в море, попадает в лапы крейсера «Сервера». На помощь беженцам пришёл оказавшийся поблизости английский крейсер. Он дал возможность транспорту с беженцами уйти во Францию.