Екатерина Великая - Анри Труайя Страница 70

Встреча прошла успешно! Увидев Софию Доротею Вюртембергскую, приехавшую в Берлин по велению Фридриха II, Павел приходит в восторг. За последние тридцать лет король Пруссии в третий раз проявляет талант свата, поставляя невест для Российской империи.

София Доротея уже была обещана наследнику княжества Дармштадтского. Ну и что? По указанию Фридриха II, обручение с этим второстепенным принцем отменяется и девица свободна, она согласна, взволнованна, ей шестнадцать лет, и союз с цесаревичем, наследником российского престола, конечно же, несравненно престижнее. Сгорая от нетерпения, Павел забывает и траур, и неудачу с прошлым браком. Он только и мечтает о Софие Доротее в его постели. Тот факт, что ее сосватал сам Фридрих II, делает ее вдвойне желаннее. Ведь по примеру предполагаемого отца своего, Петра III, он безгранично обожает этого монарха и вообще все прусское. Фридрих II, со своей стороны, находит Павла «высокомерным гордецом с буйным характером, а это, по мнению знатоков России, дает основание опасаться, что ему будет трудно удержаться на престоле». ^[109] Празднества, разнообразные церемонии, включая артиллерийские салюты, окончательно вскружили голову цесаревичу. Чтобы отблагодарить берлинское брачное агентство, Екатерина возобновляет союзнический договор с Пруссией. С радостью встречает она юную принцессу, прибывшую из Германии тотчас после возвращения цесаревича. Немочка испытывает то же смешанное чувство надежды и тревоги, горько-сладкий вкус которого когда-то познала и Екатерина. Она в восторге от будущей невестки и пишет госпоже де Бьельке: «Признаюсь, что я без ума от этой очаровательной принцессы, буквально без ума. Она именно такая, какую хотелось иметь: стройна как нимфа, цвет лица – лилия и роза, великолепная нежная кожа, высокая, рослая и крепкая, легкая, добрая, на лице написаны нежность сердца и невинность».

Девица быстренько меняет веру и становится цесаревной, взяв имя Марии Федоровны. На следующий день после обручения она пишет жениху: «Клянусь, и письмо мое в том порукой, что буду любить Вас и обожать всю жизнь, всегда буду к Вам привязана и ничто на свете не заставит меня переменить мое к Вам отношение. Таковы чувства Вашей навеки верной и нежной суженой».

В свою очередь, Павел пишет Генриху Прусскому: «Она (цесаревна) умеет не только разгонять мои мрачные мысли, но и возвращать мне веселое настроение, какого я за последние три года несчастий никогда не имел». Он же пишет Заккену: «Вот видите, я вовсе не каменный и сердце мое вовсе не жестокое, не черствое, как думают многие; дальнейшая жизнь докажет это». ^[110]

Срочно готовят свадебную церемонию. Года не прошло после смерти Натальи, а колокола уже трезвонят о женитьбе Марии и великого князя Павла.

Поначалу Мария выглядит вполне довольной своей судьбой. «Милый мой муж – сущий ангел, я люблю его безумно», – пишет она баронессе Оберкирх. Екатерина рассчитывает, что невестка сделает Павла разумным. Страстно желая примирения, она уделяет из своего столь ценного времени два утра еженедельно для политического обучения сына. Но он не хочет заниматься государственными делами. Его интересуют лишь незначительные детали военного дела. И в этом смысле есть в кого. Странная мимикрия: конечно, при дворе каждое недоброе слово повторяется на сотни ладов, и он наверняка слышал, что отец его, по-видимому, не Петр III, а Салтыков. Но он отказывается верить в эти сплетни. Всей душой он считает себя сыном убиенного царя. И, чтобы доказать это себе и другим, присваивает себе привычки покойного. Хочет быть пруссаком, как он, вспыльчивым, как он, солдафоном, как он. В отношениях с армией он быстро превосходит Петра III в том, что касается слепого повиновения приказу и жестокости наказаний. Навязчивая идея: сделать из солдат автоматы. За плохо пришитую пуговицу или неточное выполнение артикула – розги, а то и ссылка. Без устали гоняет он полки на смотрах, заставляет топать по грязи, проводит учения с имитацией боя, кричит, бушует, грозит, воображая себя то гениальным стратегом, то фельдфебелем, опьяненным своей властью над людьми.

Императрица опечалена этой военной манией, но утешает себя мыслью, что, по крайней мере, в отличие от Петра III, он способен оплодотворить женщину. И действительно, очень скоро Мария забеременела. Екатерина торжествует. Радуется больше, чем радовалась своей собственной беременности. Внучок, что скоро придет на свет, а это может быть только мальчик! – уже ее плоть, ее кровь, ее душа. Он будет наследником и продолжателем ее дела. Он станет тем, кем не сумел стать Павел. Да, еще до рождения ребенка в голове будущей бабушки зреет мысль завещать престол не сыну недостойному, а внуку, которого еще не видела. Ну и что, ей только сорок восемь лет. Еще успеет воспитать маленького наследника. Этот будущий император в ее мечтах будет совершенством, и телом и умом. Чтобы лучше его воспитать, она, несмотря на массу других безотлагательных дел, погружается в труды по педагогике. Запоем прочитывает «Эмиля» Жан-Жака Руссо, знакомится с новыми исследованиями Песталоцци, проглядывает теории Базедова и Пфеффеля. Цесаревна Мария, поклонница Лаватеpa, советует свекрови прочесть его «Отрывки из физиогномики». Екатерина выписывает на бумагу принципы ухода за новорожденным, она хочет их применять, хотя почти все они противоречат существовавшим в ту пору обычаям: «Не следует слишком тепло одевать или укрывать детей ни зимой, ни летом. Лучше детям спать ночью без колпака на голове. Как можно чаще купать младенца в холодной воде… Было бы полезно научить плавать ребенка, как только он достигнет возраста, для этого подходящего… Позволяйте ему играть на ветру, на солнце, под дождем, причем без головного убора…» Екатерина считает дни в ожидании рождения почти божественного внука. Весь двор не спускает глаз с живота цесаревны. И вот, 12(23) декабря 1777 года, после нескольких часов схваток и без малейших осложнений, Мария рожает сына. Он увесистый, сильный, складный, громко кричит, это – будущий император. В восхищенном экстазе Екатерина падает на колени перед иконами и истово молится. Глаза ее полны слез. Потом велит искупать малыша, укутывает и нежно прижимает к груди. Будущий самодержец может носить только великое имя: Александр. Позабыв то горе, что причинила ей Елизавета в свое время, забрав у нее сына, Екатерина уносит новорожденного в свои покои. Родителям позволено видеть ребенка время от времени, но воспитывать его будет она. Нельзя же доверить молодым неопытным людям воспитание царевича.