Мазарини - Людмила Ивонина Страница 70

Записка была отправлена первому министру по почте, так как в то время Мазарини вел мирные переговоры с Мадридом на испанской границе. Однако сюринтендантом почты был ставленник Фуке, и записка была перлюстрирована. Фуке не был застигнут врасплох и отвел удар излюбленным доводом о том, что малейший признак падения его влияния подорвет кредит.

Кардинал поступил осторожно – ведь Фуке являлся генеральным прокурором, что обеспечивало его личную неприкосновенность. Джулио отказался от ранее планировавшегося намерения запретить сюринтенданту заключать какие-либо откупы без его предварительного разрешения. Мазарини заставил противников примириться.

Тем не менее политическая дуэль с Кольбером закончилась поражением Фуке. После смерти первого министра Жан-Батист представил королю информацию о состоянии финансов его страны в нужном для него свете. Николя из разных источников поступали сведения о том, что Людовик XIV намерен расправиться с ним. Но, авантюрист по природе и игрок во всем, он не обращал внимания на эти предостережения. И сам лишил себя правовой защиты.

Высокий пост генерального прокурора Парижского парламента делал сюринтенданта финансов «неприкасаемым». Людовик XIV, перенявший у своего учителя способность хитрить, которая впоследствии часто поглощалась открытой прямолинейностью, посоветовал Фуке посвятить себя полностью государственным делам. Король непомерно хвалил сюринтенданта, и лесть сделала свое черное дело. Ослепленный возможностью и дальше делать карьеру, Фуке продал должность генерального прокурора за один миллион четыреста тысяч ливров. Из щедрости он подарил королю миллион, что еще больше разозлило монарха. В последовавшей после этого беседе с Кольбером Людовик, успокоившись, бросил: «Все идет хорошо, согласно нашим намерениям. Он запутывает сам себя».

Неоднократно предупреждаемый о кознях Кольбера, Фуке все-таки угодил в ловушки, расставленные его противником. Сюринтенданта финансов угораздило устроить роскошный праздник в своем дворце Воле-Виконт, пригласить на него короля и принять его так, будто король – он, Фуке, а Людовик – бедный родственник. На празднике присутствовал весь двор и была представлена комедия Мольера «Докучные». Описать словами это пиршество и пышное великолепие невозможно – представить этот летний прием 1661 года хотя бы приблизительно можно только разве по историческим фильмам из эпохи Людовика XIV. Лишь затраты на гастрономические деликатесы обошлись в непостижимую сумму – сто двадцать тысяч ливров, а что уж говорить о фейерверках, убранстве и многом другом… Все вокруг пело, плясало и сверкало. Лишь сердце монарха Франции, замышлявшего недоброе, готово было выпрыгнуть из груди от зависти и злости.

Арест сюринтенданта финансов непосредственно свершился в Нанте, куда король выехал 27 августа 1661 года. За несколько дней до этого Фуке получил анонимное предупреждение. Многие придворные и прихлебатели не хотели исчезновения министра финансов – он щедро разбрасывал деньги, раздавал должности, устраивал праздники, на которых каждый мог вволю поесть и повеселиться, и чувствовал себя свободно. В отличие от более поздних и более пышных праздников самого Людовика XIV, на которых за любым придворным тщательно следили. Среди друзей Фуке был государственный секретарь по иностранным делам Ломени де Бриенн, не раз говоривший своему упрямому и самонадеянному другу: «Вас обманывают. Ваши друзья очень боятся за вас». Но сюринтендант почему-то считал, что должны арестовать не его, а Кольбера.

Вплоть до последнего момента Фуке мог бежать. Отель де Руж, в котором министр проживал в Нанте, подземным ходом сообщался с рекой Луарой. У берега стояло готовое к отплытию судно. Но финансист не желал унижаться.

Подобные случаи с похожими по характеру людьми происходили раньше. Ведь можно было опереться на исторический опыт, сопоставить события. В 1617 году английский король Яков I Стюарт подобным же образом арестовал знаменитого в те времена английского пирата, путешественника, философа, писателя, губернатора Ямайки и острова Джерси сэра Уолтера Рэли. Тот тоже знал об аресте – ему предлагалась иностранная помощь со стороны Франции. Свободолюбивый и гордый англичанин этого не сделал и жестоко поплатился. Истинные аристократы не могут поворачиваться спиной к врагу – таковы уж особенности их миропонимания.

5 сентября 1661 года после утреннего заседания Королевского совета арест состоялся.

На суде Фуке умело и стойко защищался, приводя в свое оправдание многочисленные документы. Его недруги по-прежнему боялись, что финансист выйдет на свободу. Маршал Тюренн тогда обмолвился: «Я думал, что Кольбер больше всего хочет, чтобы он был повешен, а Летелье больше всего боится, как бы его казнь не сорвалась».

Людовик XIV, Кольбер, другие противники сюринтенданта финансов желали, чтобы его приговорили к смертной казни. Этого сделать не удалось. За спиной арестованного стояла грозная тень Мазарини, с согласия которого действовал Фуке, обогащая кардинала и себя самого. Николя ловко пользовался этим, приводя на суде неоспоримые цифры, бросавшие тень также на Анну Австрийскую и косвенно на самого короля. Делать нечего! Фигуры Мазарини и королевы-матери были святыми для Людовика.

В результате Фуке было уготовано пожизненное заключение в суровой крепости Пинероль в Северной Италии, где он впоследствии и скончался. Его заключение стало одним из поводов возникновения легенды о знаменитой Железной Маске. Ни историки, ни представители других профессий, интересующиеся этой загадкой, не могут до сих пор точно сказать, кто же действительно скрывался за ней. Но то, что это был не Фуке, уже доказано.

Суд над главой их ведомства вызвал глухое недовольство среди финансистов, администраторов, некоторых аристократов. «Абсолютизма страшились. Многие не хотели допустить бесчестия обладателя должности, его разорения и даже смерти, потому что он кому-то не понравился. Сам не ведая того, Фуке стал рупором подпольной, но сильной оппозиции» – так оценил французский историк Ж. Бордонов те процессы, которые происходили в 60-х годах XVII века во Франции. Мазарини уже не было, а отголоски Фронды еще имелись. Расправа с сюринтендантом раскрыла значение политического наследия Ришелье и Мазарини для укрепления не ограниченной представительными органами королевской власти. Именно их идеи послужили фундаментом здания абсолютной монархии, которое Людовик XIV перестроил по своему образу и подобию.

Джулио Мазарини не очень раздражали существовавшие в 1650-х годах рецидивы фрондерства. Он терпеливо и несколько лениво боролся с ними. Ибо уже ничего не боялся. Первый министр мог позволить себе быть добрым и на многое закрывать глаза. Став победителем Фронды, покончив с кризисом, он воспарил и над своими политическими противниками, и над своими сторонниками и выдвиженцами столь высоко, что его невозможно было ничем достать. Он слишком знал всех и вся. «Находясь при дворе, никогда нельзя сделать и шагу, о каком тотчас же не донесут министру», – отмечали современники. По-прежнему пристально наблюдая со своей недосягаемой высоты за всем, что творится в королевстве, Мазарини возложил все ответственные государственные поручения на своих ставленников.

Было ли это хитростью, для того чтобы создать впоследствии «козлов отпущения» или героев, им лично выдвинутых, или просто внутренней ленью? Кто знает. Однако действительной и подлинной его страстью и после Фронды оставалась внешняя политика.