Дуэль. Всемирная история - Ричард Хоптон Страница 70

Как еще одного завзятого дуэлянта из того же штата в описываемый период следует упомянуть Джеймса Джексона, прозванного «вожаком дуэлянтов Саванны». Он осел в Джорджии в 1772 г. в возрасте 15 лет, воевал с британцами, а к 1780 г. дослужился до звания майора. В марте 1780 г. Джексон убил в поединке Джорджа Уэллса, вице-губернатора Джорджии, а в другой раз дрался на дуэли с богатым адвокатом из Саванны, Томасом Гиббоном. Он также оставил воспоминание о стычке в 1796 г. с политическим противником, Робертом Уоткинсом, что показывает, как близко к верхушке общества располагались очаги насилия в Джорджии на исходе восемнадцатого века.

Несмотря на все претензии на заявления о конституционности и диктате закона, американское общество оставалось еще очень жестоким. Пример служит для демонстрации того, как тонок был рубеж, разделявший дуэль и нападение, способное повлечь за собой смерть. Инцидент произошел, когда Джексон уезжал из столицы штата, Луисвилла.

Я поднялся, и кровь моя закипела во мне, я кинулся к нему [Уоткинсу], но мне сказали, что при нем пистолеты. Отчего и я прихватил один, каковой носил из страха нападения со стороны Джона Грина, которого я был вынужден назвать чертовым лгуном прошлым или позапрошлым вечером. Я воскликнул: «Отлично! Мы [стоим] на одной ноге. Очистить путь!»

Со стороны Фурнуа, одного из его прихлебателей, поступило предложение, чтобы мы дрались утром. Я ответил, что дерусь с низкими убийцами на месте. Я был готов встретить его и велел ему занять позицию.

Я бы убил его, ибо выпалил, как только мы оба открылись для выстрела, но мне помешал один из собравшихся, который ударил меня по руке, и как только я выстрелил, он [все тот же Уоткинс] бросился на меня с примкнутым к пистолету штыком. Мы сошлись, и я дважды бросил его [на землю].

Я скоро понял, что буду хозяином положения, ибо силой я его превосходил изрядно, но тут мерзавец по имени Вуд помог Уоткинсу, и гнусный убийца принялся терзать меня. В силу необходимости мне пришлось укусить его за палец, что заставило его отказаться от попытки выдрать мне глаз.

Затем он снова вооружился штыком, потому что первый у него забрали, но потом вернули, или же он имел их два на такой случай, и начал разить меня им. Я же оставался все то время безоружным. Он вонзил мне лезвие в левую часть груди, но оно, к счастью, попало на упругую пластинку в углу воротника сорочки, прошло через рубашку и только поцарапало мне ребра. Как сказал потом врач, если бы оно вошло хоть на полдюйма ниже, дела мои были бы окончательно улажены {386}.

Коль скоро Джексон дорос до губернатора Джорджии и стал членом Сената США, можно заключить, что репутация отчаянного драчуна не могла в ту пору и в том месте послужить препятствием для политической карьеры.

Однако дуэли во время Войны за независимость имели место не только среди колонистов. Как легко предположить, британцы продолжали драться в поединках между собой, невзирая на то что колонии уплывали у них из рук. Два английских офицера — капитан Пеннингтон из Колдстримского гвардейского полка и капитан Толльмаш — сошлись в поединке в Нью-Йорке, вероятно, в 1777 г. Суть ссоры, если не считать всего остального, заключалась в сонете, который написал Пеннингтон и который Толльмаш воспринял как клеветнический и оскорбительный для своей жены. Дуэль началась с того, что оба джентльмена разрядили друг в друга по связке пистолетов, но так и не открыли счета, после чего схватились за шпаги. Бой получился жарким и кровавым: Толльмаш погиб, пронзенный клинком в сердце, а врач Пеннингтона насчитал потом на пациенте семь ран {387}. На самом верху командной цепочки французский генерал, маркиз де Лафайет, воевавший на американской стороне, вызвал на поединок эрла Карлайла, специального британского уполномоченного.

Эрл Карлайл возглавлял британскую комиссию по заключению мира, задача которой, как и следует из названия, состояла в том, чтобы выработать условия соглашения с американскими мятежниками. В августе 1778 г. Карлайл издал манифест с приглашением Конгрессу рассмотреть подготовленные предложения. В документе говорилось, что Франция «всегда показывала себя врагом любой гражданской и религиозной свободы». Далее члены комиссии добавили: «Намерения Франции, нечистоплотные мотивы ее политики и уровень возможного доверия к ее заявлениям становятся слишком очевидными, чтобы нуждаться в каком-то дальнейшем подтверждении» {388}.

Лафайет как самый старший французский офицер, служивший на стороне американцев, написал обращение к Карлайлу как к главе комиссии, требуя либо извинения за клевету, либо сатисфакции. Карлайл ответил, с высокомерием отказавшись как извиняться, так и драться на дуэли. Он отклонил вызов на том основании, что, первое, он ответственен единственно перед королем и страной, а второе, речь идет о деле общественном, а не личном {389}. В вызове Лафайета Карлайлу прослеживается отзвук древнего обычая выставлять бойцов-защитников, когда судьба противостоявших друг другу армий решалась исходом поединка двух человек. Дуэль имела шанс стать чем-то вроде боя между Давидом и Голиафом, развернувшегося бы на неосвоенной целине Нового Света.

Далее на север, в сегодняшней Канаде, первой европейской колониальной державой стало Французское королевство. В ходе путешествия в 1534–1535 гг. бретонский моряк Жак Картье поднялся по реке Святого Лаврентия вплоть до современного Монреаля, таким образом «застолбив» за Францией огромную территорию на севере Америки. Шаг за шагом, вслед за трапперами и торговцами на неосвоенной земле стали появляться первые очаги цивилизации. В 1608 г. возник Квебек, а в 1642 г. и Монреаль. Колонисты Новой Франции были — как и британцы к югу от них и как соотечественники тех и других в метрополиях — горячими дуэлянтами.

Первое упоминание о дуэли в Новой Франции относится к 1646 г. Речь идет о конфронтации двух господ из Квебека. Первый дуэльный поединок в колонии случился в апреле 1669 г. в Труа-Ривьер, где Франсуа Бланш убил Даниэля Лемера. В июле Бланша повесили, а его имущество передали в дар больнице Квебека. В 70-х гг. семнадцатого столетия Монреаль приобрел скверную репутацию «места ссор и беззакония, совершенно не согласующихся с религиозными идеалами основателей». До середины 80-х гг. того же века дуэли в колонии происходили нечасто и казались чем-то из ряда вон выходящим. Как бы там ни было, с ростом населения и увеличением численности войск, расквартированных в колонии для противодействия индейской угрозе и в преддверии ожидаемой войны с англичанами на юге, дуэли начали становиться более привычными. За период между 1687 и 1691 гг. в колонии отмечалось, по меньшей мере, четыре поединка. Интересно отметить, что нередко фактором, способствующим накалу страстей и приводящим к колониальным дуэлям, называется спиртное. Утверждение направленных против дуэлей законов тоже носило скорее спорадический, чем последовательный характер — так же, как и в Европе {390}. Новый Свет решительно понабрался привычек у Старого.