Франсуаза Саган - Жан-Клод Лами Страница 7

Она весит 49 килограммов, ее рост 1 метр 66 сантиметров. Она никогда не делает макияж, не красит ногти, одевается в прямые черные юбки и пуловеры и всегда носит туфли без каблуков. Иногда ей приходится надевать вечерние платья.

Она живет с родителями; у нее есть комната, которая ей служит кабинетом, проигрыватель последней модели, пластинки (концерты Моцарта, Сиднея Бешета ^[54], Луи Армстронга ^[55]) и книги (Пруст, Чехов, Толстой, Жид ^[56], Элюар, Фолкнер ^[57], Черные серии ^[58]).

Она любит читать, забравшись на обитый красным велюром диван и укрывшись шотландским пледом, курит «Честерфилд» и иногда пьет виски.

«Да, я написала мою книгу за один месяц двумя пальцами на пишущей машинке…» — повторяет она назойливым журналистам.

Обычная девушка, любит жить, смеется, танцует, проводит время с друзьями, слушает музыку, читает. Как и все остальные… У нее узкое лицо, а две ямочки едва смягчают серьезность обращенного к миру собственной фантазии взгляда, где блещут золотисто-коричневые искорки.

Статья Франсуа Мориака на первой странице «Фигаро» произвела эффект разорвавшейся бомбы, пророча Франсуазе звездную известность. «Падающая или “новая” звезда?» — называет он хронику в «Информасьон».

«Быть может, мы имеем дело с наследницей порочного гения Колетт ^[59] (и ситуация подобна — дочь с отцом и сын с матерью: кажется, «Здравствуй, грусть!» воссоздает атмосферу «Шери»)? Может быть, это всего лишь падающая звезда, рассекающая почти пустой литературный небосклон года?» — пишет автор романа «Змея в кулаке» Эрве Базен ^[60]. «Исключительная молодость Франсуазы Саган оставляет меня равнодушным, — констатирует он. — Мне дела нет, что ей всего восемнадцать: это ни о чем не говорит, ошибкой было бы полагать, что это явилось причиной ее успеха, наоборот, с точки зрения морали это обстоятельство — помеха для нее.

Сама Франсуаза выражает протест устами Сесиль: “Пожалуйста, не колите мне глаза моей молодостью: я никогда не прикрывалась ею — я вовсе не считаю, что она дает какие-то привилегии или что-то оправдывает. Я не придаю ей значения” ^[61]. В самом деле, у нее больше нет возраста — она уже не невинна, но и до зрелости ей далеко. Одни торопятся жить, другие отчаянно хватаются за жизнь — в этом обществе нет ощущения присутствия поколений, и кажется, будто исчезает “респектабельность старости”. Нет, в самом деле, у нее не больше молодости, чем было у Радиге (…)».

Заинтригованный Эрве Базен встретился с ней, желая пролить свет на образ Сесиль, мечтающей о «любви захватывающей, сильной и стремительно уносящейся в прошлое».

«Я сначала создала своих персонажей, а потом уже рассказ о них», — поведала ему Франсуаза Саган, которую он счел моложе, нежнее ее семнадцатилетней героини и, главное, чертовски умной. Вывод: между автором и персонажем нет ничего общего. Кто тогда Сесиль?

Это непостижимая тайна романа «Здравствуй, грусть!», перед которой пасует добропорядочное буржуазное сознание. Потому что «грех — это единственный яркий мазок, сохранившийся на полотне современной жизни». Сесиль цитирует здесь Оскара Уайльда ^[62]. Остается только заключить, что Франсуаза Саган продала душу дьяволу. Франсуа Мориак возмущен. «Очаровательный монстр» не остается перед академиком в долгу: «Он очень любит возмущаться. Это свойственно его возрасту. К тому же у него к этому есть все основания, потому что в этом отношении у него просто талант. Он ругает мою книгу, вероятно, потому, что там нет понятия греха. Если бы жизнь не была сложнее!»

«Здравствуй, грусть!» продолжала порождать семейные ссоры. Это, конечно, не битва Эрнани ^[63], но родителей роман шокировал. Франсуазу Саган упрекали также в выборе среды, которую она изображает. Мишель Деон ^[64] в строках, посвященных романистке, после горячих похвал погрузившись в воспоминания, проявляет критичность: