Танковая гвардия в бою - Дмитрий Шеин Страница 7

Второй очень серьезный недостаток нашей пехоты заключается в том, что она во время наступления ведет незначительный или совсем не ведет огня из своего личного оружия и оружия ближнего боя. Кроме того, нет огневой связи между бойцами и подразделениями.

Действия танкистов: мы еще не научились применять танковые соединения массированно. Во время атаки между отдельными танками и подразделениями нет огневой связи, отсутствие которой приводит к излишним потерям танков.

Третий очень серьезный недостаток наших танкистов заключается в том, что они идут в атаку на малой скорости и не ведут огня с хода из всего танкового оружия одновременно, а стреляют с места, простаивая на одном месте 10–15 минут» [62] . На недостатки боевой подготовки танкистов указывал в своем итоговом выступлении П.С. Рыбалко: « Танкистов надо обучить по приказу Народного Комиссара Обороны № 0728. Когда он будет стрелять с хода из пушки и из пулемета, тогда он будет лучше маневрировать на поле боя, он научится обходить противотанковые районы, выходить на пехоту противника и уничтожать ее. Надо воспитывать экипажи в духе дерзости, решительности ходить только на высоких передачах, подготовку механиков-водителей построить сейчас таким образом, чтобы ниже 20 км/ч они не ходили. Нечего бояться перерасхода моторесурсов. Для страны и армии никакой выгоды нет, когда танк погибает на поле боя, имея 90 % в запасе моторесурсов. Он и погибает потому, что механик-водитель не обучен. Лучше будет, если мы моторесурсы разделим пополам, половину моточасов оставим на повышение квалификации механика-водителя, второй половины моторесурсов вполне будет достаточно, чтобы танк с честью выполнил свои задачи и остался целым бы. Поэтому уже в октябре на вождение израсходовать 0,5 заправки горючего. Танкистам привить такой закон, что танк на поле боя, если он не представляет из себя вкопанную огневую точку, стоять не имеет права и не стрелять не имеет права. В этом и суть приказа Наркома № 0728.

Некоторые танковые командиры говорили здесь, что они искали боя с танками противника. Боя с танками противника нам искать незачем, отказываться от него мы не будем, но мы прежде всего должны уничтожать пехоту противника, уничтожать огнем и гусеницами» [63] . Кроме уже отмеченного, в качестве недостатков боевой подготовки танковых подразделений указывалось слабое наблюдение за противником, отрыв танков от пехоты, неумелое использование местности; для артиллеристов – недостаточная эффективность прицельного огня, отставание войсковой артиллерии от пехоты и, как следствие, слабая поддержка пехоты в критические моменты боя или полное отсутствие такой поддержки, низкая эффективность работы артиллерийских наблюдателей [64] .

Практически общим местом в выступлениях всех участвовавших в разборе командиров стала констатация слабой организации взаимодействия. Танкисты упрекали пехоту в том, что пехота не поднималась в атаку за танками, не обеспечивала действий танков на поле боя, не сопровождала их в бою и не закрепляла достигнутого танкистами успеха (например, « В 11.00 24.8.42 по приказу командира 1060-го стрелкового полка 264-й стрелковой дивизии рота малых танков бригады перешла в атаку. Маршрут боевого курса роты 1060 м полком не был обеспечен в инженерном отношении, разведка не была произведена, местность не разминирована, в результате чего часть танков подорвалась на минах и, понеся потери от бомбардировки авиации противника, возвратилась в исходное положение. Небольшая группа пехоты 1060-го полка 264-й дивизии в атаку не переходила и находилась в 200 м позади танковых рот» [65] ). Представители стрелковых частей высказывали недовольство отрывом танков от пехоты на поле боя. Артиллеристы указывали на то, что « пехотные и танковые начальники в процессе боя собственной артиллерией не руководят. Конкретных задач в ходе боя этой артиллерии не ставится. Полковой и противотанковой артиллерии приходилось работать самостоятельно (стихийно). (…) Орудия сопровождения и их действия еще не все поняли правильно, иногда требовали, чтобы они наступали впереди танков и пехоты, это совершенно неправильный взгляд» [66] .

Много нареканий вызвали организация управления войсками и боевое применение войск. В частности, отмечались многочисленные примеры потери связи и управления: « Штабы часто переходили на новые КП, не имея там связи ни с частями, ни со штармом [67] . Все это происходило потому, что начальники штабов не ставили заблаговременно в известность начальников связи о местах новых КП и времени перехода на них. Начальники связи часто узнавали в последнюю минуту о переходе, не успевали ставить задачу представителям от отдела связи и организация связи как правило запаздывала. (…) Основным недостатком в работе подвижных средств [68] было блуждание в поисках КП соединений и частей, т. к. не всегда в штабе было известно (не доносили своевременно), где в данную минуту находится тот или иной штаб» [69] . Также в качестве причин частого нарушения связи отмечались недостатки в организации проводной (« Проводная связь… часто нарушалась, медленно исправлялась, дисциплина на линиях отсутствовала. Основной причиной перерывов связи являлось нарушение правил постройки линий, линии прокладывались близко у дорог, плохо подвешивались и поэтому рвались танками и машинами. Не учитывался своевременно габарит машин в связи с маскировкой их большими ветками. Кроме того, первые три дня линии часто рвались авиабомбами противника» [70] ) и радиосвязи ( «…отставание рации от штабов, особенно в начальный период операции, отсутствие оперативных работников на радиостанциях корпусов и дивизий, явка их по вызову зачастую совершенно неподготовленных к переговорам по радио, несвоевременная смена ключей к переговорным таблицам…» [71] ). Наряду с примерами хорошей организации радиосвязи (« Наиболее полно и лучше радиосвязь была использована в 15 м танковом корпусе и 179-й отдельной танковой бригаде. Командир 15-го танкового корпуса все время рации держал при себе и сам лично управлял бригадами по радио. В 179-й отдельной танковой бригаде очень хорошо была организована радиосвязь взаимодействия с артиллерией. Все заявки на артиллерийский и минометный огонь давались по радио» [72] ) отмечались и « …случаи в полках 264-й стрелковой дивизии проявления радиобоязни, когда командиры стрелковых полков не разрешали держать рации на своих КП из-за боязни, что их засекут» [73] .

Резкой критике в ходе разбора операции подверглись недостатки в организации разведки: « Опыт боев показал, что разведку организовать и вести так, как этого требует современная война, мы не можем, а всем известно, что воевать без разведки нельзя… В силу того что разведки не было или она была плохо организована, некоторые командиры со своими войсками наталкивались на противотанковую оборону противника и несли большие потери… Перед принятием решения командиры не заслушивали разведчиков, а их вспоминали только после боя и особенно неудачного боя» [74] .

Неоднократно упоминалось также слабое применение пехотой и танками собственного вооружения и стремление командиров перекладывать решение любых тактических задач на армейскую артиллерию и тяжелую артиллерию усиления: « Пехотные огневые средства ближнего боя – винтовки, автоматы, пулеметы, ружья ПТР, ротные минометы, орудия ПТО и полковые пушки – в бою использовались плохо. Мало из них стреляют, а начальники требуют все время стрельбы из артиллерии более крупных калибров» [75] . « Не использована вся мощь огневых средств частей, борьба за уничтожение огневых точек противника со стороны отдельных командиров сводилась к заявке на открытие артогня для подавления огневых точек противника» [76] . В качестве курьеза упоминалось о неоднократных заявках на уничтожение отдельных групп автоматчиков противника огнем гаубичных и пушечных артполков РГК [77] . С одной стороны, отмечался большой расход боеприпасов артиллерии крупных калибров (122-мм гаубичных – 2,1 боекомплекта, 122-мм пушечных – 5,2 боекомплекта, 152-мм гаубичных – 3,4 боекомплекта, 152-мм пушечных – 4,6 боекомплекта [78] ); с другой стороны, констатировалось, что расход боеприпасов полковых орудий составляет 1,1 боекомплекта, 45-мм снарядов « израсходованы единицы» [79] , а расход боекомплекта танковыми орудиями составляет в среднем 6 снарядов на танк за 20 дней боев [80] .