Воспоминания провинциального телевизионщика - Леонид Пивер Страница 7
Воспоминания провинциального телевизионщика - Леонид Пивер читать онлайн бесплатно
Я мог бы назвать еще много замечательных фамилий. Но я не пишу историю телевидения. Я пишу свои истории.
Настоящим любимцем публики был Петр Александрович Погодин. Да что публика – я его обожал! У него был прекрасный тембр – баритональный тенор. В программе «Уральская неделя» зрители обращались к нему с самыми невообразимыми вопросами, считая, что Петр знает всё. Если Петр Александрович реагировал на жалобы телезрителей, то делал это с таким публицистическим зарядом, что все были уверены – под нерадивым начальником ЖЭКа закачалось кресло. Погодину доверяли.
П. А. Погодин
Интеллигентнейший человек, мы никогда не слышали от него неформальной лексики. Зато как тонкий знаток фольклора он открывался на рыбалке! Если у Петра не клевало, он оскорблял всю рыбу южно-уральских водоемов. И такими словами, что рыба от ужаса всплывала. Погодин ее просто глушил. Я тоже рыбак, и ругайся-не ругайся, но я – «везунчик». Поехали мы как-то вместе на рыбалку, выехали рано. Взяли две надувные лодки, накопали червей. Я «загрузился», Петя встал от меня подальше. Сижу. Клюет.
Он издалека интересуется:
– Григорьевич, ты что делаешь?
– Мы куда приехали? – отвечаю. – Рыбу ловлю.
– Клюет?
– А как же!
Он моментально поплыл в мою сторону, причалил ко мне, использовал мою лодку в качестве якоря. И у него тоже пошел клев! Он – мне:
– Григорьевич, классная рыбалка!..
Идиллию нарушил обед. Мы прихватили с берега пакет, как оказалось, не с едой, а с нашими носками и рубашками. Пришлось отправляться на берег.
А мы еще с лодки увидели работающий в поле комбайн. И вот, когда мы наконец добрались до берега, от комбайна подошли нетвердой походкой двое. Спрашивают:
– Вы что тут делаете?
– Рыбу ловим…
– Не имеете права, это наш водоем, наша рыба!
У меня шевельнулось генетическое предчувствие: сейчас бить начнут! Я на всякий случай замолчал. А Петя – нет:
– Что значит «ваша рыба»? Это принадлежит государству!
Те двое, услышав голос, хорошо знакомый им по телевизору, переглянулись и даже в лицах изменились. А Петя напирает:
– Вы кто такие?
Они, прижавшись плечом друг к другу, отрапортовали:
– Мы капитаны степных кораблей!
Я думал, что умру от смеха! Перед нами стояли, покачиваясь, безвинные «жертвы» журналистских штампов, типа «люди в белых халатах», «инженеры человеческих душ»!
А меня еще долго интересовало: могут ли «капитаны степных кораблей» называться «морскими волками»?
В Челябинск приехал великий пианист, лауреат Ленинской премии, человек, объездивший с концертами весь мир, музыкальная гордость страны – Эмиль Гилельс.
– Эмиль Григорьевич обязательно должен выступить, чтобы его увидели, – решили наверху.
И вот встречаем маэстро.
– Что вы сегодня сыграете? – приступаю к исполнению должностных обязанностей.
– «Картинки с выставки» Мусоргского, – отвечает Гилельс. И, скептически глядя на меня, добавляет:
– Сюита. Десять частей… Я говорю:
– Знаете, Эмиль Григорьевич, вы правы, я не музыкант. Но мне надо каким-то образом считать части, чтобы финал не повис…
Гилельс говорит:
– Ну, я не знаю…
И тут меня осеняет. Я говорю ассистентке:
– Может, ты посчитаешь?
Она пугается:
– Я тоже не музыкант…
– У вас есть паузы? – смелея, обращаюсь я к маэстро.
– Есть, – отвечает тот. – Но очень маленькие!
И тут мне показалось, что с гением можно пошутить.
– А если обидится? – не дремлет моя интуиция. – Будь, что будет! – решаюсь я и предлагаю:
– Эмиль Григорьевич, может быть, когда вы закончите сюиту, то в качестве опознавательного знака закроете крышку рояля?
Он с интересом смотрит на меня и уточняет:
– Большую или маленькую?
– Не знаю! – выдыхаю я.
Тут маэстро рассмеялся:
– Хорошо, я закрою. Большую!
И вот звучит:
– Внимание, эфир!
Эмиль Гилельс
Начинается передача. Тогда было принято ставить специальный телевизор-монитор – чтобы находящийся в кадре мог видеть себя. На всякий случай… Да и ответственность артиста это повышало. Но я обычно старался сделать так, чтобы герой программы монитор не видел и не переживал за то, что мы, выражаясь телевизионным сленгом, «наковыряли». А вот на этот раз, чтобы Гилельс видел, как здорово мы его даем, я решил развернуть монитор, как и полагалось.
Меняются музыкальные картинки, маэстро играет.
Даем руки, профиль артиста, средний план… Все правильно! Неизвестно, как я угадывал, не зная шедевра Мусоргского, хотя, конечно, произведение это слышал.
И вот исполнитель делает паузу…
– Это конец? – пытаюсь понять я.
– Не знаю, – шепчет ассистентка.
Что делать?! Продолжать трансляцию? Если это финал, то будет такая пауза в эфире, какие Станиславскому не снились! Остановиться? А если это не конец? Тогда будет конец мне!
И тут вижу: закрывается крышка. Даю крупный план.
– Действительно, финал! – мелькает в моем сознании.
После съемки благодарю маэстро. А он:
– Я выполнил ваше задание?
Снова смотрит на меня и говорит… Но то, что сказал Гилельс, надо было слышать! И не только мне! Будь тогда диктофоны, магнитофоны и прочие звукозаписывающие штучки, я мог бы, не краснея, воспроизвести слова самого Гилельса. Однако сейчас, делая скидку на технические возможности полувековой давности, просто цитирую, краснея:
– Молодой человек! Извините, товарищ режиссер! А ведь вы понимаете музыку, вы ее чувствуете!
Вот так познается радость творчества!
Впрочем, кое-кто из наших студийных познал эту радость раньше минут на сорок. Потому что перед началом эфира Гилельс попросил:
– Можно сделать так, чтобы мне не мешали? Я хочу позаниматься!
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments