Лина и Сергей Прокофьевы. История любви - Саймон Моррисон Страница 7

После этого случая в Соединенных Штатах Ольга занималась только преподаванием музыки. Она больше не возвращалась на сцену и не смогла полностью реализовать свой талант. Друзья семьи, включая ее преданного поклонника Сержа Перского, были удивлены и расстроены, узнав о ее уходе со сцены. Начиная с 1912 года Ольга и Хуан зарабатывали деньги в основном как преподаватели вокала. Они помещали объявления в Brooklyn Daily Eagle и New York Evening Telegram, представляя себя опытными преподавателями международного уровня.

Супруги давали уроки за доллар в час в доме номер 88 по Херкимер-стрит, в своей второй по счету квартире в Бруклине, которую Лина называла домом, пока не закончила школу. Квартиры в этом четырехэтажном кирпичном здании, расположенном по соседству с экзотическим зданием древнего Арабского ордена дворян тайного святилища, рекламировались как «самые дешевые первоклассные квартиры в районе» ^[21]. Дом мог похвастаться такой роскошью, как горячая вода и паровое отопление. Квартира оказалась на одну комнату больше, чем прежнее жилье на Голд-стрит. Родители Лины воспользовались этим обстоятельством и обустроили класс для приходящих учеников. Иногда Лина пряталась под роялем, воображая, что остается незамеченной, и, сидя на полу, слушала, как родители учат своих учеников. Она узнала часть итальянского оперного репертуара от Ольги, основы музыкальной теории от Хуана и начала учиться пению под руководством родителей.

В 1913 году Лина, которой шел шестнадцатый год, закончила восьмой класс; в Нью-Йорке для девушек в этом возрасте заканчивалось обязательное обучение, и Лина продолжила учебу в вечерней школе. Выпускной вечер Лины проходил теплым, ясным вечером 24 июня 1913 года в помещении Commercial High School и совпал с 250-й годовщиной школы (на сегодняшний день это старейшая школа в Нью-Йорке). В честь этого знаменательного события в программе вечера были исторические сценки, бальные танцы и выступление хора. В статье под заголовком «Перекличка столетий», напечатанной в Brooklyn Daily Eagle, подробно описывалось это театрализованное представление.

Лина, благодаря сильному голосу, была выбрана для участия в третьей сцене, в которой воссоздавалась колониальная певческая школа XVIII века. Четвертая сцена представляла из себя марш выпускников, после которого состоялось вручение дипломов. Далее член местного отдела школьного образования объявила, что мисс Глэдис Кук и Каролина Кодина показали лучшие успехи в изучении немецкого языка; им были вручены серебряные медали Национального германо-американского альянса ^[22]. Уроки Уэрли не прошли даром.

Память Лины сохранила отрывочные воспоминания об этом событии. Девочка заранее раздобыла отрез шифона и тщательно продумала изысканный фасон выпускного платья. Но мать отказалась помогать дочери, опасаясь за свои изящные, нежные руки, и Лина была вынуждена шить сама, поэтому платье получилось простенькое. Она помнила, как выпускники танцевали менуэт Моцарта под неслаженный аккомпанемент школьного оркестра.

Затем Лина получала профессиональное образование в Бруклине и на Манхэттене, а также, по собственным утверждениям, некоторое время жила в северных пригородах Нью-Джерси. В 1916 году Лина с родителями переехали на Манхэттен: сначала в Морнингсайд-Хайтс, где они сняли квартиру на Манхэттен-авеню, 161, рядом с Центральным парком, а затем в Северный Манхэттен, в Вашингтон-Хайтс, на 145-ю улицу. Большинство их соседей были коренными американцами – продавцами, клерками, учителями, малоизвестными актерами и актрисами. Хуан и Ольга продолжали путешествовать, оставляя дочь на попечении мягкосердечных друзей, имевших большие, чем у них, средства к существованию.

В 1912 году, перед тем как Лина закончила восьмой класс, ее родители отправились на Бермуды – они выступали на одном из трех океанских лайнеров для обеспеченных отдыхающих, желающих провести скучное время Великого поста на элитном курорте. В тот год зима была суровой, и все билеты на лайнеры были раскуплены, а в отелях на Бермудах не было свободных мест. Благодаря этому у Хуана и Ольги было много работы. В 1916 году Хуан отправился с оперной труппой на гастроли в город Гватемала, а Ольга и Лина остались дома. Никаких подробностей об этой и поездках в Латинскую и Южную Америку и последующих Лина не знала. Подробности гастролей 1920 года в Лиму и Панаму с оперной труппой Адольфо Бракали давно забылись, если они вообще были ей известны.

Спокойный, добродушный Хуан принимал в воспитании дочери гораздо меньше участия, чем жена. Он безраздельно царил на устраиваемых дома музыкальных вечерах, однако для Лины близким человеком так и не стал. Ольга, напротив, не оставляла дочь в покое. Каждый раз перед выходом из дома Лина получала от матери стакан молока. Ольга боялась малокровия, хотела, чтобы Лина росла здоровой, и потому перекармливала дочь. Она просила Лину не пользоваться метро и надземными поездами, считая их рассадниками инфекции. В любом случае у Лины никогда не было синих губ – первый признак малокровия, и во время массовой эпидемии гриппа в 1918 году у нее не было даже насморка. «В то время у людей были странные понятия», – вспоминала Лина ^[23].

Почти все, что было известно Лине о музыкальной карьере отца, она узнала благодаря недатированной записи, сделанной на студии звукозаписи Columbia Records, где Хуан пел, аккомпанируя себе на гитаре. Лина хранила эту запись и фотографию, на которой отец был запечатлен в костюме-тройке и в гавайской соломенной шляпе под пальмой на Кубе.

На пластинке на 78 оборотов были записаны две старинные печальные и чувственные песни из испанского народного репертуара. С ними Хуан выступал в Гаване. Одну из них, Para jardines Granada, Хуан любил петь Ольге, вероятно, чтобы напомнить ей о том времени, когда он красиво ухаживал за ней. «Для садов – Гранада; для женщин – Мадрид; для любви – твои глаза, когда они смотрят на меня». Лина записала эти строчки в блокнот и выучила песню.

Среди людей, на попечении которых родители оставляли Лину во время отлучек, была Вера Данчакова, известный ученый-биолог, которая одна из первых занялась изучением стволовых клеток. Лине она запомнилась всего лишь как исследователь в фармацевтической компании Eli Lilly. На самом деле Данчакова была большим ученым. Она изучала медицину в родном Санкт-Петербурге. В 1915 году иммигрировала в Соединенные Штаты – спустя год после вступления России в Первую мировую войну, обернувшегося для страны катастрофой ^[24]. Сначала она работала в Рокфеллеровском институте в Нью-Йорке ^[25], а позже на факультете хирургии и общей терапии Колумбийского университета. Кроме того, она была журналисткой, нью-йоркским корреспондентом московской газеты «Утро России» ^[26]. В начале 1920-х годов она, принимая участие в деятельности Американской администрации помощи, рассказывала о тяжелом положении ученых в России во время и после Первой мировой войны ^[27]. Возможно, пример этой женщины – в справочнике Who’s Who она была названа феминисткой – вдохновил Лину на реализацию собственных амбиций.