Великолепный век Ибрагима-паши. Власть и предательство - Хестер Дженкинс Страница 7

На девятый день, накануне того, как невесту должны были привести из ее дворца, Айяс-паша, другие визири, дефтердар и ага янычар пришли к жениху и блестящей процессией провели его по улицам Стамбула. От Баб-и-хумаюн (Высокие врата) до Ипподрома украшенные бурсским шелком и дамасским бархатом улицы «от края до края полнились наслаждениями», по ним шли ряды янычар во главе с визирем, который таким образом почтил Ибрагима-пашу.

Ибрагим в его парчовом платье был стройный, смуглый человек небольшого роста с изящными манерами. Его сопровождали блестящие офицеры на гарцующих скакунах. Трудно придумать более подходящее место для торжественного шествия, чем серые улицы Стамбула под ярким южным небом. Когда процессия приблизилась к трону султана, государственные сановники и знать, пешком подойдя по устланным дорогими коврами улице, пали ниц перед его величеством.

«В тот день они наслаждались безграничными богатствами, ценностями и роскошью». «Особенно пленили гостей ликующие звуки флейт и труб, чья музыка достигала с земли первого свода небес». Мудрые улемы и шейхи тоже присутствовали на торжестве, султан усадил по правую руку от себя почтенного муфтия Али Джемали, а по левую – великого ходжу (учителя) принцев, а других ученых людей поместили напротив его величества. Султан возглавил ученую дискуссию об одном стихе из Корана: «О Дауд, Мы сделали тебя наместником на земле», приличествующее случаю изречение. Гости обсудили его значение, задали вопросы и нашли ответы. После литературной интермедии свое искусство показали латники, борцы и другие атлеты. Потом подали изысканные яства, и Мехмет Челеби имел честь преподнести султану шербет в бесценной чаше, вырезанной из целого куска бирюзы, гордость страны, доставшуюся ей после побед над Персией. Другие пили шербет из фарфоровых кубков, тогда этот материал считался редким и дорогим. Яства султану и улеме подали на серебряных подносах (до того, как турки переняли западный обычай сидеть за столами, а в некоторых домах и до сего дня еду в Турции подают на больших подносах, которые ставят на подставки), и каждый гость забрал с собой по подносу сладостей. С вечера до утра город освещали фейерверки и иллюминация, отражаясь в Босфоре и Мраморном море. По возвращении во дворец Сулейману сообщили о рождении сына, который впоследствии стал султаном Селимом II.

После свадьбы несколько дней продолжались танцы, скачки, соревнования борцов и стрелков, а также состязания поэтов в честь новобрачных. Так проходил публичный праздник в султанском городе в дни правления Сулеймана Великолепного. Он напоминает о Поле золотой парчи ^[6], богатство которого восхитило французов и англичан примерно в то же время, но примечательным отличием был литературный аспект, присутствовавший на турецком празднестве и отсутствовавший на европейском.

Солак-заде рассказывает интересный случай, произошедший на другом великом празднестве – в честь обрезания трех сыновей Сулеймана. Это было тоже весьма пышное мероприятие, и Сулейман, как говорят, гордо спросил Ибрагима, чей праздник великолепнее, Ибрагима или его сыновей. Ибрагим ответил: «Не было на свете праздника, равного моей свадьбе». Сулейман, несколько обескураженный, осведомился, как же так, на что Ибрагим дал следующий учтивый ответ: «О падишах, мою свадьбу почтил своим присутствием Сулейман, господин века, твердая опора ислама, владетель Мекки и Медины, господин Дамаска и Египта, халиф вышнего порога и владыка небес; но кто же мог явиться на твой праздник такого же высокого звания?» Весьма довольный, падишах ответил: «Тысяча похвал тебе, Ибрагим, что ты разъяснил все, к нашему большому удовольствию».

Много сказано об отношениях Ибрагима и султана. Он тесно сблизился со своим повелителем, ел и спал вместе с ним. Они часто обменивались одеждами, и австрийскому послу Ибрагим сказал, что султан, заказывая одежду себе, всегда заказывает такую же и ему. Венецианцы рассказывали, что были свидетелями того, как оба друга катались на плоскодонке и причаливали к берегу, где им хотелось.

Говорили, что Ибрагим имеет такое влияние на султана, что тот ни в чем не может ему отказать, и с того момента, когда Ибрагим стал великим визирем, он сделался почти верховным правителем страны: как рассказывает фон Хаммер, «с того времени он делил абсолютную власть с Сулейманом». Став великим визирем и председательствуя над диваном, Ибрагим занял высочайшее положение, доступное человеку не из династии Османа. Здесь романтическая история его восхождения переплетается с рассказом о его деяниях на государственном поприще, которые, в свою очередь, стали частью истории Турции и Южной Европы.