Инга Артамонова. Смерть на взлете. Яркая жизнь и трагическая гибель четырехкратной чемпионки мира - Владимир Артамонов Страница 7

Бабушка любила Ингу, как любят родители особенно незадачливых детей, за которых из-за чрезмерной их непоседливости постоянно приходится бояться, как бы они босой ногой не наскочили на гвоздь, как бы не разорвали только что сшитую одежду, за которую родители будут сильно ругать… И бабушка своим чутким отношением к Инге словно предупреждала ее неосторожные движения, могущие причинить ей неприятность. Она сердцем любящего человека чувствовала что-то такое в Инге, что ей, Евдокии Федотовне, робкому и пугливому человеку, следовало бы попридержать, сбавить ее энергию.

Инга не замечала себя со стороны, и этим была особенно привлекательна. Она была неудержима в своих устремлениях. Бабушка Ингу за все это любила и одновременно вот чего боялась: как бы снова не пришлось перед матерью выгораживать внучку, как однажды было, когда отдала Инга кому-то свой шерстяной спортивный свитер, а ей его не вернули. Конечно же мать сильно ругала, когда о таком головотяпстве узнала. Здорово попало и бабушке. Но только миг пребывала она в роли обвиняемой. Кровь приливала к ее лицу, какой-то внутренний огонек воспламенял ее всю.

– Подумаешь, свитер! – разгорячившись говорила она. – Да наплевать на него… – И этим высказыванием она словно завоевывала себе ту позицию, когда с мнением начинают считаться: значат ли что-нибудь свитера, съеденное варенье, разбитое во дворе стекло по сравнению с самим человеком? Тьфу, мелочь!

Этот робкий человек, до смерти боявшийся червяков, мышей и раскатов грома (она убегала из комнаты в коридор), шел на любой компромисс, лишь бы защитить интересы своих внучат. Не приведи господь их кому-нибудь обидеть! Не всегда оказывалась права, но, защищая нас, была поистине замечательна. В этом случае она не страшилась никого. Помню, принесла Инга в получку… два рубля (она работала тогда на фабрике). Бабушка возмутилась и пошла в дирекцию. Для нее не существовало проблемы, как найти компетентного в данном случае человека. Бабушка его находила. А разговор ее по содержанию был предельно ясен: «Да я ей на дорогу каждый день по пятерке даю». И перед бабушкой отступали. Да такого и быть не могло, чтобы за целый месяц – два рубля… Потом уже дома все это она пересказывала, конечно, принеся недостающую зарплату внучки и все еще взволнованная от несправедливости и одержанной победы.

– Как же ты могла там доказать свое? – удивлялись мы.

– Не смотри, что я неграмотная! – неколебимо отвечала она.

Или в другой раз, когда ходила в школу, где училась Инга. А дело было так…

Инга училась в пятом классе. Она была способной в общем-то девочкой, но отличалась непоседливостью. Классный руководитель, стараясь как-то увлечь эту непокорную девчонку учебой, пробовала для этих целей один способ за другим. Но ничего не помогало. И видимо, совсем выбившись из сил, на общем собрании родителей в сердцах назвала ее дылдой. Но на беду учительницы, на задней парте, за спинами родителей, притаилась бабушка. Она и просидела бы все собрание молча, но когда про единственную и самую любимую внучку сказали такое, «извини подвинься» (как она всегда говорила) – от бабушки в таких случаях жди взрыва. Так и есть. Она тут же дала о себе знать и пошла искать «дилектора» школы, чтобы сказать ему:

– Знаешь что, ты как хошь думай про меня, а для учителя все ребята должны быть одинаковыми. А то – дылда! Она такой же ребенок, как и все, только выше ростом, чем они, а кто же виноват, что они такие сморчки уродились? А Ина у нас без отца росла, и туберкулез у ней… Это она на вид такая бедовая, а дома-то с ней плохо бывает… Ты не гляди, что она высокая… поэтому учительницу-то свою предупреди…

А в диспансере, где она работала санитаркой! К празднику забыли подарить ее внучатам подарки. Конечно, она ведь больше их всех получает! Своих они небось не забыли, а вот на ее, Дуни, внучат им наплевать! У нее муж погиб в Гражданскую войну за советскую власть, брат Ленька – в Отечественную…

«Мне не дорог ваш копеечный подарок, – высказалась горячо она, – дорого внимание».

Весь диспансер сбился с ног, и сразу несколько человек, и среди них врачи, бросились покупать подарок для тети-Дуниных внучат: и как это могло произойти – склероз, что ли, у всех? Извинялись, говорили теплые слова, думали, что не простит.

Только могла ли тетя Дуня, этот мягкий человек, долго сердиться? И также на соседа по квартире, который невзначай что-то насчет чистоты полов в квартире сказал… Евдокия Федотовна (ее «бабкой» в квартире все звали, что по интонации соответствовало слову «прокурор») тут же его отчитала. Поскольку он по возрасту мог быть на фронте, но не был, она его резанула суровой правдой: «Окопался, тут сидишь, а на фронте другие воюют! Да еще в бабьи дела лезешь». Извинялся потом тоже: «Бабк, прости меня, по дурости как-то брякнул».

Да что там, разве она сердится? Все бывает. Она поспешит заулыбаться, лицо ее зардеется, ей теперь немного неловко, что она так резко напустилась на человека. А чего уж он особенного-то сделал? Да ничего!

От большого внимания к себе она страшно смущалась, краснела и в ответ на доброе расположение готова была отдать последнее. А от благ, которые ей предлагают, будет отказываться, всем своим видом давая понять, что она человек-то очень маленький, и напрасно вы ей уделяете столько внимания, она совсем этого не заслуживает – грамоты в ней никакой нет, на работах она ответственных никаких не работала…

Она готова протянуть вам руку, но если опять повторится бестактность, то…

Она всегда говорила, когда речь заходила о покупке каких-либо продуктов:

– Я сейчас сбегаю. – И это в ее-то возрасте бегать?!

Но она именно бегала. Вернее сказать, конечно, ходила, но очень быстро, и получалось все равно что бегом. Но вызывалась она «сбегать» не потому, что не хотела утруждать своих внучат, а потому, что по своему характеру была беспокойной и отзывчивой. Мы к бабушке тоже относились с нежностью и в магазин старались ходить сами.

Она не любила людей, которые кривили душой, и сама не кривила. Если уж вы у нее в гостях, то вам придется все о себе рассказать как есть. Ей не просто нужно узнать о вас, она хочет быть участницей вашей жизни, посочувствовать вам, поддержать вас морально. Поэтому всех наших приятелей, не знакомых с этой бабушкиной чертой все выспрашивать, мы предупреждали: «Если бабушка будет о чем спрашивать, не юлите, говорите только правду». А вопросы ее были самые простые и нехитрые: «Сколько получаешь?», «Кем у тебя мать работает?», «Встречаешься ли с кем?»…

Ребята воспринимали это должным образом и, не дожидаясь бабушкиных вопросов, давали точные о себе сведения. Как в отделе кадров. А в другой раз при встрече с нами интересовались, как поживает наша бабушка, улыбаясь, восхищались ее участием в них и просили передать ей большой привет.

Стремясь сделать тебе приятное, она даже могла взяться за дело, которое ей вовсе не было знакомо, скажем глаженье брюк: кому она когда гладила! В твое отсутствие она их тебе отутюжит, но отутюжит «трубой», без стрелок, не подозревая даже о том, что они должны быть, и радуясь своей работе, потому что она взялась за дело, которое ей не было привычно, и постаралась его сделать хорошо.