Пионеры воздушных конвоев. Малоизвестные страницы войны - Григорий Киселев Страница 7

А сердце ёкнуло: «За что»? Этот вопрос как-то неосознанно всплыл в его голове еще раньше, как только объявил помдеж, но здравая мысль «Не за что» быстро прогнала тревогу. Зато сейчас, при виде этой чужой легковушки, неприятный вопрос зазвучал с новой силой, постепенно вытесняя из головы все остальные мысли.

Войдя в штаб, он увидел начальника штаба, вышедшего из кабинета командира и быстрым шагом направлявшегося к себе. Проходя мимо лейтенанта, он улыбался и скороговоркой проговорил:

– А Сорокин! Давай к командиру, там тебя ждут…

«Если улыбается, значит, ругать не будут», – подумал Александр. Он поправил пилотку, расправил гимнастёрку и уверенно постучал в дверь.

Войдя в кабинет, увидел, что за столом командира сидит незнакомый полковник со сверкающим орденом Боевого Красного Знамени на груди. На лице блестели красные от бессонницы живые глаза.

Командир полка занял место за приставным столом. Рядом с ним сидел незнакомый майор с пехотными эмблемами в синих петлицах гимнастёрки.

– Товарищ полковник! – громко и бодро обратился лейтенант к незнакомому полковнику, резонно считая, что коли тот сидит за командирским столом, значит, он и старший. – Разрешите обратиться к командиру полка.

– Это я тебя вызывал, лейтенант, – сказал полковник, – проходи, садись, разговор будет долгий.

Сорокин прошел к столу, присел на краешек стула напротив командира полка и вопросительно посмотрел на него. Тот ободряюще кивнул.

– Моя фамилия Назаров, – продолжал полковник. – Я из Управления кадров ВВС, а ты, я вижу, штурман, по фамилии?

– Сорокин, товарищ полковник, – подхватил Александр, всё ещё не понимая, чего от него хотят.

– Ну, вот и познакомились, – чуть улыбнулся полковник. Перебрав на столе папки, он вытащил одну из них и прочитал: – Сорокин Александр Сергеевич. Ну прямо как Пушкин.

– А его в полку иначе, как Пушкин, и не зовут, – добавил командир полка.

Эти простые фразы, прозвучавшие из уст старших командиров, разрядили обстановку, напряженность ушла.

– Ну что ж, значит, и у нас будет Пушкиным, – продолжал Назаров.

– Простите, а я никуда из своего полка не собираюсь уходить.

– А вас, лейтенант, пока никто не спрашивает, куда и зачем вы собираетесь или не собираетесь уходить, – полковник перешел на «вы». Его эта фраза прозвучала довольно жёстко. Сорокин не понимал, что происходит и что за странные разговоры ведет этот полковник. Летные экипажи, наверное, уже ушли отдыхать перед выполнением ночного задания, а он сидит в кабинете и ничего не может понять, у кого это «у нас» он будет Пушкиным. Между тем полковник с той же, прежней доброжелательностью спросил:

– Анкета у тебя, Сорокин, неплохая, из большой крестьянской семьи, в авиацию пришёл по комсомольскому призыву. Как дома? Всё ли нормально?

– Всё нормально, все живы, здоровы.

– Отец на фронте?

– Да, с января. Он уже в возрасте – боюсь за него.

– Война, Саша, дело всего народа, – проговорил полковник, – Ты помнишь сказку Гайдара о Мальчише-Кибальчише? Сейчас, как в той сказке, на смену раненых и погибших приходят новые силы.

И, обратившись к командиру полка, спросил:

– А как у него со штурманской подготовкой?

– Со штурманской подготовкой отлично. Летать любит, работает уверенно, летает ночью, один из немногих в полку, кто летал к партизанам, принимал участие в бомбардировках Берлина. Рассматривается кандидатом на выдвижение на должность штурмана звена, – четко доложил комполка.

– Ну, если было бы по-другому, он бы тут перед нами не сидел. Интересно складывается жизнь у нашей молодежи. Вот сколько знакомлюсь с молодыми пилотами и штурманами, не перестаю удивляться, как интересны их судьбы, насколько они различны, настолько и схожи. Вот смотрите. Большая крестьянская семья, из бедноты, – тормошил личное дело полковник. – Шестеро детей, он третий. Пошёл после школы учиться на ветеринара, – тут его левая бровь удивлённо поползла вверх.

– А что, животных любишь?

– Полюбил, когда учился, а при поступлении об этом не думал.

– А чего ж тогда в зоотехникум поступал?

– Вообще-то я хотел поступить в медицинский.

– Ну и что? Провалился?

– Да нет. Поступил бы и в медицинский, но не вытянул бы – там не давали стипендию. Жить было не на что, из дома помочь не могли по понятной причине. В зоотехникуме же студентов кормили.

– Получается, что в ветеринары пошёл за тарелку щей, – улыбнувшись, добродушно съязвил полковник.

– Ну, получается…

– А как же попал в штурманское училище?

– В техникуме я был комсоргом группы, а когда комсомол взял шефство над авиацией, я не мог в стороне оставаться, пошел в райком, получил путевку, а остальное вы знаете.

– Да, остальное, как у всех, – задумчиво проговорил полковник. – А вот скажи мне, лейтенант, по словам командира, ты неплохой штурман, а мог бы, к примеру, летать без маяков и в плохую видимость?

– За линией фронта нам маяки никто не ставит, их там нет, но ничего, летаем и ночью, задание выполняем.

– Значит, уверен в своих знаниях и опыте?

– Давать себе оценки, товарищ полковник, неправильно, обо мне спросите у командиров. С хорошим экипажем могу выполнить любую задачу.

– Молодец! Мне все ясно. Анатолий Петрович, у вас будут вопросы? – обратился полковник к майору, который за время разговора не произнес ни слова, только сидел, внимательно слушал и зрительно изучал Сорокина.

– Да, товарищ полковник, у меня есть вопрос. Скажите, лейтенант, не было ли среди ваших родственников кулаков, подкулачников или раскулаченных?

– Нет, товарищ майор, моя семья из бедняков, отец с матерью в молодости батрачили, при советской власти работали в колхозе.

– А репрессированных или врагов народа?

– Нет, не было. Все живут в деревне, всё на виду. Толькотолько начали жить более-менее, война…

– Какой иностранный язык изучали в школе?

– И в школе, и в военном училище изучал английский, говорить не могу, но прочитать простой текст сумею и переведу.

– Это хорошо, – сказал майор и, обращаясь к старшему по званию, продолжал: – В принципе, товарищ полковник, мы с Сорокиным знакомы по документам, сейчас познакомились живьём, с нашей стороны возражений не будет.

Александр сидел и ждал, чем закончится этот разговор. Ему уже стало понятно, что речь идёт о его переводе куда-то, но для чего? Зачем? Ведь фронт везде фронт. Всюду надо летать за линию фронта, всюду надо бомбить врага.

Полковник Назаров взял из лежащей на столе пачки «Казбека» папиросу, размял её и закурил.