Когда Европа была нашей. История балтийских славян - Александр Гильфердинг Страница 7

Зато какое было разорение по всей пограничной черте, где соприкасались вагры, передовое славянское племя на западе, с немцами и датчанами! Мы видели в рассказе Прокопия о бегстве герулов, что и тогда уже (в VI в.) тут лежала пустыня между германцами и славянами; и так этот край оставался в запустении до исхода XII столетия, т. е. до того времени, когда борьба славян с германцами в Нордалбингии пришла к концу совершенным истреблением славян. В ХI в. Адам Бременский описывает дремучий лес, ограничивавший с севера и запада землю вагров, «глубокий лес язычников», как он его называет: лес этот шел от истоков Эгдоры (на запад от Плунского озера) вдоль берега моря до Шлеи, а на юг простирался до Травны. В старину же здесь, на месте лесной чащи, были жилища людей. «Во время Оттона I, рассказывает Гельмольд, Шлезвиг с прилегающей страной, которая идет от Шлейского лимана до р. Эгдоры, принадлежал Римской империи: земля эта, обширная и плодородная, была вся почти пустынна, потому что, находясь между Океаном и Балтийским морем, разорялась частыми набегами разбойников. Когда же, милостью Божиею и доблестью великого Оттона, был здесь водворен всеобщий мир, то начали заселяться пустынные места Вагрии и Шлезвигской страны, и не оставалось уже ни единого угла земли, в котором бы не было городов, сел, и даже монастырей. До сих пор, продолжает он, есть многие следы этого заселения, особенно в лесу, который от города Лютиленбурга тянется на огромные пространства до Шлезвига, и где, в глуши глубочайшего запустения, в местах едва проходимых, между огромными деревьями, замечаются рвы, некогда разделявшие пашни, видны бывают очертания городов, по устройству оставшихся валов; а плотины в речках, служившие для остановки вод при мельницах, показывают, что этот лес был некогда заселен саксами». Свидетельство весьма замечательное; но очевидно, что древнее заселение этого края не могло принадлежать, как думает Гельмольд, ко времени Оттона; сам он говорит, что до Оттона I земля Шлезвигская и предел Вагрский были пустыней, вследствие беспрестанного разорения, и что после Оттона II они опять совершенно запустели: невозможно, чтобы такая обширная полоса земли вдруг заселилась и наполнилась городами и селами в течение 28-летнего в ней владычества саксонских императоров (955–983), не говоря уже о том, что с тех пор она не могла бы опять вся зарасти тем дремучим лесом, какой покрывал ее при Адаме Бременском (во второй половине XI в.). Ясно, что следы давнего заселения этой страны, какие видел Гельмольд, относятся к поре гораздо древнейшей. Такое заселение могло быть только тогда, когда германцы властвовали над поморскими славянами, и когда, следовательно, Нордалбингия не была их спорным пределом, постоянным поприщем их борьбы; действительно, там, где потом лежала пустыня, древние писатели помещают англов, варнов и др. германцев; но в V в. англы и варны удалились, славяне освободились от германских дружин, и, верно, уже тогда начался в Нордалбингии бой между славянами и немцами; с этого-то времени, без сомнения, – еще до прохода герулов, – и запустел пограничный их край, и на семь веков водворилась в нем безлюдная глушь, где в древности процветали села, возделывались поля, работали мельницы.

«Война питает войну», эта истина, искони справедливая на земле, оправдалась и на балтийских славянах. Были, мы знаем, многие естественные причины, которые вели к войне славян и саксов в Нордалбингии; но эта война, вынужденная обстоятельствами, наконец так сроднилась с их нравом и бытом, что по необходимости стала для них склонностью и забавой. Вот слова немецкого летописца, всегда более или менее пристрастного к своим соотечественникам. «Нордалбингцы (т. е. немцы в Нордалбингии) делятся на три племени: стурмаров, голзатов (голштинцев) и дитмарсов; они мало разнятся между собой образом жизни и языком, держат законы саксов и именуются христианами, но по соседству с варварами (т. е. славянами), привыкли предаваться грабежу и разбою. Они гостеприимны. Грабежом и щедростью – вот чем хвастают голзаты; кто не умеет ходить на разбой, тот считается у них человеком глупым и бесславным». Не иначе подействовала война и на смежных с нордалбингцами славянских вагров. Послушаем того же рассказчика: «Город Альденбург, тот самый, который по-славянски называется Старыгард, т. е. старый город, лежит в стране Вагров, на западном берегу Балтийского моря, и составляет крайний предел Славии (т. е. Славянской земли). Этот город и вся страна Вагрская в старину населены были самыми храбрыми людьми, потому что, стоя впереди всех Славянских народов и гранича с Датчанами и Саксами, Вагры всегда первые и направляли военное движение на соседей, и принимали на себя их удары». Вот какое влияние имели местные обстоятельства на славян и саксов, живших друг подле друга в Нордалбингии, и как они приобрели наследственную склонность к войне.