Трагедия абвера: Немецкая военная разведка во Второй мировой войне. 1935-1945 - Карл Бартц Страница 7

Но никакой вести не было.

Сомнения охватили посла. Возможно, его посредник еще не установил контакт с Галифаксом; или же британский министр иностранных дел больше не желает консультаций?

Тут зазвонил телефон. Звонок из Италии. Зять Хасселя у аппарата. Английский друг только что прибыл в Арозу. «В 21 час в курзале», – закончил итальянец разговор.

Ну вот! Все подозрения оказались ложными. Мистер Лонсдейл Брайанс говорил правду.

Была середина апреля, когда фон Хассель выехал в Арозу. Он мучительно размышлял о гарантии, данной Остером англичанам от имени Сопротивления – воспрепятствование наступлению на Западе и ниспровержение режима Гитлера.

Это обещание через Рим отправилось в Лондон.

А если он не сможет выполнить обязательства оппозиции? Что тогда скажут англичане?

Последние события вокруг Гальдера и Браухича, собственно говоря, подтверждали, что от этих офицеров ожидать нечего. Любые переговоры с ними оказывались лишь тратой времени. Было ли движение Сопротивления на верном пути? Стоило ли понапрасну тратить время с нерешительными генералами? Но с кем же тогда можно было решиться на путч? Не с кем – вот ответ, который был вынужден дать себе Хассель. Но надежда не покидала его. Если он сможет предоставить генералам гарантии Галифакса, они станут решительнее и сговорчивее.

В Арозе Лонсдейл Брайанс, приехавший из Лондона, располагается в своем прежнем отеле «Эдем». Сезон кончился, и гостиница почти пуста. В «Посте» Брайана ждало известие. Тогда он пускается в путь, постоянно курсируя мимо отеля «Исла». Но дом словно вымер, никто из него не выходит. Брайанс разочарован и снова возвращается в «Пост».

Правда, сэр Кедогэн, которому Галифакс передал меморандум Хасселя, не смог в достаточной степени похвалить посла. Галифакс и Чемберлен поручили ему выразить Хасселю признательность за его мужество, с каким он поставил свою собственную подпись под письмом, в которое был вложен меморандум. Но сам Галифакс более не желает передавать что-либо написанное собственноручно, поскольку незадолго до того он уже передал подобные гарантии «другим каналом», а именно: папе. Они были переправлены и оппозиции.

Лонсдейл Брайанс размышлял, не позвонить ли ему Деталмо. Ситуация просто комичная. Из «Поста» можно видеть «Ислу», до гостиницы рукой подать. Но он осторожен. Поэтому он звонит Деталмо в Рим: тот может сказать своему тестю, что специалист на месте.

После ужина фон Хассель поджидает перед «Эдемом». Ему не приходится долго ждать, Лонсдейл Брайанс вскоре его обнаруживает.

– Я тщетно прождал вас долгий день, – встречает его англичанин. – Немного прогуляемся?

– С удовольствием.

Вытянутое в длину вдоль южного склона долины Плессур местечко погружено в сумерки.

– Ваше заявление я передал Галифаксу, он показывал его Чемберлену.

– Что на это сказал сэр Галифакс? – спрашивает Хассель.

– Он был очень благодарен мне за сообщение. С основными положениями он согласен. Но письменного подтверждения дать не может.

Хассель скрывает свое разочарование и молчит.

– Он не может его дать, – продолжает Брайанс, – поскольку всего неделю назад передал его по другому каналу.

– Ах, вот как… – Фон Хассель сразу вспоминает о бумагах, которые ему показывали Догнаньи и Остер в доме Бека. – Я знаю, но это не совсем то, что нам нужно, и не то, что нужно мне самому.

– Сознаюсь, что я и мои люди скептически относимся к этому другому каналу. Я даже обеспокоен, является ли этот другой путь, о котором говорил Галифакс, правильным.

– Вот именно, – кивает фон Хассель.

– Думаю, что речь идет об известной мне серьезной акции, которая была поручена той самой группе, с которой у меня имелась связь. Ее сообщение я могу лишь с жаром приветствовать как своего рода подтверждение. – По некотором размышлении фон Хассель добавляет (наступление на Данию – Норвегию было в полном разгаре): – Я хотел бы только знать, придерживается ли Лондон все еще и теперь позиции справедливого мира. Это то, чего я жду.

– Непременно! Я рад, что вам известен другой канал. Если бы вы ничего об этом не знали, то это было бы неправильно. Но достойно внимания кое-что иное: у нас уже нет полной уверенности в изменении системы в Германии. Мы сомневаемся!

Но на изменении системы строились все английские обязательства.

– У лорда Галифакса поменялась точка зрения?

– Нет, – невозмутимо говорит Брайанс, – его позиция принципиально неизменна.

Когда господин фон Хассель по узкоколейке едет в Кур, он не везет с собой долгожданного письма лорда Галифакса.

– Ваш меморандум надежно хранится в сейфе Форин Офис, – на прощанье сказал англичанин. – Возможно, мне еще удастся привезти вам письменное подтверждение.

И все-таки англичане слишком долго возлагали надежды на обязательства немецкой оппозиции. Это было заметно даже по их военным приготовлениям во Франции. Но шли месяцы, и ничего не происходило. Доктор Шмидгубер все больше проникался скепсисом, и на свой вопрос он получает от доктора Мюллера таинственный ответ: «День Х неотвратимо надвигается; я знаю его точную дату. Режим Гитлера сотрут в порошок».

Когда доктора Мюллера некоторое время спустя снова спросили: «Так почему же ничего не происходит?» – он признался: «Браухич не желает принимать участие».

С конца марта Лондон стал нервничать и проявлять недоверие. Разведка доносила, что немецкие приготовления к наступлению продолжаются. Вдобавок у двух немецких летчиков, 10 января 1940 года сбившихся с курса над бельгийской территорией, были обнаружены без всякого сомнения подлинные карты наступления на Бельгию и Голландию. Эти факты свидетельствовали о кое-чем ином, нежели то, что говорил отдел Z.

Бельгия уже была заранее проинформирована о планах Гитлера войти в нейтральные Бельгию и Голландию. И вновь бельгийский генеральный консул в Кельне, господин Г. ван Шендель, обратил внимание своего правительства на то, что немцы готовят наступление в Арденнах с прорывом к Кале. Но первые предупреждения о германском наступлении пришли из Рима.

16 декабря 1939 года у итальянского военного атташе в Берлине, генерала Марраса, состоялась беседа с генералом доктором Вальдемаром Эрфуртом, тогда обер-квартирмейстером V главного командования вооруженных сил. Эрфурт заявил ему, что германская армия уверена в своем успехе, если у нее будет необходимое стратегическое пространство. Поэтому неминуемо вторжение в Бельгию и Голландию. Провести операцию сравнительно легко, поскольку эти страны в военном отношении слабы, а французские войска у границы намного малочисленнее, нежели в центре. «Мы надеемся, – сказал генерал, – что французы частью своих сил пойдут на помощь бельгийцам. В таком случае они будут отрезаны от основных сил своей армии, и решающее сражение может произойти во Фландрии».

18 декабря итальянец сообщил бельгийскому послу в Берлине виконту Давиньону: наступление на Западе предрешено.