Варяжский круг - Сергей Михайлович Зайцев Страница 7

Впереди, на косой песчаной отмели, купцы заметили еще двенадцать всадников. Те стояли недвижной цепью и ждали, когда приблизится корабль.

Видя, что встречи с всадниками не избежать, Рагнар передал руль Гёде, а сам перешел поближе к гребцам и сделал им знак. Тогда мокрые весла поднялись высоко над бортами и замерли. Рагнар поднял крышку большого сундука, что был установлен возле мачты, и принялся доставать из него оружие. Мускулистые руки гребцов со всех сторон потянулись к Рагнару.

Отец Торольв перекрестился.

– Боже! Не допусти кровопролития среди христиан… Рагнар Крепыш споро разбросал по рукам мечи и секиры. Шлемы и щиты повынимали из-под лавок. После этого все замерли на своих местах в ожидании команды.

Один из всадников погнал своего коня по отмели навстречу скейду. В наступившей тишине было хорошо слышно, как плескалась вода под широкими копытами.

Гёде негромко сказал:

– Я разглядел рисунок на его кафтане. Этот человек – великокняжеский тиун. С ним осторожнее!

– Обрати на нас свой взор, Господи!

Когда вода поравнялась с конскими бабками, всадник остановился. Теперь он хорошо был виден с корабля. Воитель известный! Высокого роста, с крутыми плечами – гора-человек. А лицом страшен – в рытвинах от язв было его лицо, глаза сидели глубоко и смотрели исподлобья, из-под густых бровей. В такие глаза трудно глядеть. Кажется, не отведешь вовремя взгляда, тут он тебя и сцапает. То же, что со зверем.

Руки у всадника были спокойны. Одна на узде, другая на гриве. Ни тени страха. Меч на боку как бы и не его, щит за спиной – там ему и место. И конь был спокоен, знал, кто в седле сидит.

Сказал тиун:

– Эй, на руле! Ко мне правьте…

Гёде повернул руль, и скоро по обшивке ладьи зашуршал песок.

– Что ты хотел, почтенный? – хмуро бросил Рагнар.

Тиун сказал:

– Я Ярослав, прозвищем Стражник. Тебя, человек, вижу впервые. И хочу знать, кто ты!

Гёде опередил Рагнара с ответом:

– Посмотри на меня, Ярицлейв. Вспомни, брат. Мы с тобой осушили не один корчажец вина. За этим делом столько сказали друг другу!

Тиун перевел свой колючий взор на Гёде.

– Тебя я давно уже приметил, старик. Но не ты господин на этой ладье. А вот он держится господином! – Здесь Ярослав указал пальцем на Рагнара. – Хочу знать, кто он.

Гёде сказал:

– Назову. Все здесь!

Он оставил ненужный уже руль и прошел среди гребцов ближе к Ярославу.

– Это Рагнар из Бирки с товаром. Ты, Ярицлейв, не знаешь его, потому что он дальше Восточного пути не ходил. Я поручусь за него – Рагнар достойный человек! С ним на скейде сорок пять мужей с товаром. Я, Гёде, с товаром. И еще отец Торольв, пастырь христиан. В мешках под парусом наш товар.

Ярослав Стражник усомнился:

– Что-то много мужей и мало товара.

– Мы мирные купцы, – заверил Гёде. – И священник с нами…

При этих словах отец Торольв слегка поклонился Ярославу. Это убедило тиуна. Скользнув взглядом по Бересту, он спросил:

– Почему у этого купца перевязаны руки?

– Веслом прищемило, – пояснил Гёде. – Молодой еще. Первый раз идет с нами. Но теперь уже знает те места, куда нельзя совать руки.

Многие гребцы, которые понимали, о чем ведется речь, дружно засмеялись. И рябое лицо Ярослава на миг смягчилось улыбкой. Он сказал:

– Руки – ничего! Руки заживут! Но пусть бережет все остальное.

И опять засмеялись варяжские купцы.

Взгляд Ярослава стал, как прежде, колючим. Тиун сказал:

– Половецкие ханы Атай и Будук совсем оскудели разумом. Думают, земель много у Руси, думают, не найдет их в тех землях Стражник – и пришли. Ищут поживы возле Киева и Любеча. Высматривают дороги, показываются под стенами. Покрутятся, а через год орду приведут… Так что, купцы, стерегитесь ночами. Если половцев встретите, пошлите мне сказать.

Гёде и Рагнар и многие другие согласно кивнули. А Гёде напоследок попросил:

– Скажи нам, Ярицлейв, о новом князе Вальдамаре.

Ярослав Стражник уже повернул коня. Ответил такими словами:

– Стоишь у двери и стучишься… Войдешь к нему и будешь вечерять с ним.

Далеко разбрызгивая воду, тиун поскакал к своим объезжим.

Так и Бересту сказали купцы: «Расскажи нам о новом князе Вальдамаре, игрец». Берест рассказал, что знал. Видеть ему Мономаха не приходилось, а слышал о нем много.

По молодости Мономах княжил в Смоленске. Старики говорили, что при нем почти не вылезали из седла. Но жили спокойнее, чем при других, знали, что такое достаток. Едва же перешел Владимир княжить в Чернигов, как Всеслав Полоцкий разорил Смоленск… Говорили смоленские старики, что Мономах нравом прост, однако воин – хитрый. Сколько его помнили, столько воевал половцев. И предпочитал истреблять их половецкими же руками, жалел христианскую кровь. Победы доставались Владимиру чаще всего малыми потерями, потому что он вначале побеждал разумом и только потом – клинком и древком.

– Вальдамар! – похвалили варяжские купцы.

– Христианин! – отозвался отец Торольв.

Тут Берест припомнил одну сказку о Мономахе, ходившую среди людей. Будто однажды сошлись на торжище в Киеве купцы из Смоленска, Чернигова и Переяславля – из тех городов, в которых в разное время княжил Мономах. И все вместе они не смогли припомнить года, когда бы князь за них не воевал.

Варяги, слыша про это, с одобрением закивали.

Те люди из трех городов взяли у болгарина большую корчагу вина и целый день пили из нее и во всеуслышание хвалили Мономаха. Но вот подошли к ним люди из Лукомля и из Полоцка – люди Всеслава, и из Минска – люди Глеба, послушали и, сказав бранные слова, схватились за ножи. Но киевляне не допустили кровопролития, пригрозили изгнать спорщиков и хулителей с торжища. Тогда Всеславовы и Глебовы люди взяли у того же болгарина другую корчагу вина, сели возле и принялись во всеуслышание же клясть Мономаха, потому что он их, бывало, жег.

Здесь усмехнулись варяги и спросили, что же было дальше. А досказать Бересту осталось немного.

Этим годом, когда вскоре после ледолома на Днепре весь Киев восстал, когда торговцы и ремесленники громили дворы сотских и ростовщиков и подбирались к боярам и монастырям, случилось здесь быть и Мономаховым людям, и Всеславовым, и Глебовым. С секирами и факелами в руках все они гуляли по Киеву, гуляли по Подолию и Ярославову городищу, крушили и жгли там, где указывали киевляне, и вместе с киевлянами до хрипоты кричали: «Мономаха! Мономаха!»… «Владимиру Киевский стол!»… «Бояр негодных – в степь! Бояр – за ворота!»… И было им в Киеве тесно, и очень досадовали они на то, что успели разбежаться либо затаиться все Мономаховы недруги.