Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа - Уильям Майкл Гир Страница 7

Константин прищурился и строго посмотрел на Сильвестра.

— А как насчет Ярия? Вы нашли его?

— Возможно, ваше величество. В одном из монастырей Пахомия, в Египте. Но опять-таки эти сведения нуждаются в проверке. На это потребуется пара месяцев, не больше.

Константин развернулся и пошел обратно к трону. Драгоценные камни на его одеянии блестели в свете огня. Сильвестр наконец-то позволил себе вздохнуть с облегчением.

— Начинайте раскопки на месте храма. Найдите Ярия, а также всех, кто работал вместе с Евсевием в библиотеке Кесарии. Я хочу знать, где скрыта Жемчужина. Это вопрос нашего выживания, ни больше ни меньше. Ты это понимаешь?

— Да, ваше величество, — ответил Сильвестр и, развернувшись, пошел к двери.

Он уже выходил, когда император окликнул его.

— И еще, епископ.

Сильвестр обернулся к Константину.

— Не приходи ко мне, пока не выполнишь задания, которые я только что дал тебе.

Сильвестра пронзил ужас. Значение слов императора было понятным: «иначе тебе не жить».

Епископ низко поклонился.

— Да, ваше величество, я вас не подведу.

Он вышел в освещенный жаровнями коридор. Вдоль его высоких арок стояли солдаты императорской гвардии. Огонь отражался от безупречно отполированных доспехов, играл на их красных плащах. Ни один из десяти охранников прямо не смотрел на Сильвестра. Он нервно сглотнул и выпрямил ноги в коленях. Массивные серые каменные стены словно нависали над ним, будто демоны, готовые исторгнуть его душу. Сильвестр приложил все силы, чтобы не задрожать от ощущения их присутствия рядом с ним.

— Епископ? — обратился к нему Меридий, подходя и протягивая руку, будто для опоры.

Сильвестр жестом пригласил его следовать за ним. Казалось, что в неярком свете коридора светлые волосы и холодные глаза Меридия светились. Они бок о бок пошли по коридору мимо солдат.

— Мой личный корабль ждет тебя на пристани в Эфесе. Отправляйся в Египет. Держи меня в курсе дела, — прошептал Сильвестр.

Учение о мече

Тучи идут по небу, но дождя сегодня нет. Только жара, ничего, кроме жары. Идя по дороге в Ерушалаим, ты пребываешь в раздражении. Впереди идут твои братья. Ты отстаешь, отмахиваясь от мух, и бормочешь себе под нос, что тебе ничего не надо, только бы поспать в тени оливы, пока не опустится ночь. Но он не позволит этого. Вы наконец сбежали от толпы, и он говорит, что надо спешить. Ты слышишь его голос, как всегда поучающий, но не понимаешь ни слова… пока он не обращается к тебе.

— Ты слышал, брат? — спрашивает Иешу, останавливаясь и смотря прямо на тебя.

Ты прищуриваешься, гладя на него против солнца. В его свете черные кудрявые волосы Иешу, пропитавшиеся потом, светятся, словно ореол, обрамляя его лицо. Солнце бьет по твоей голове, будто огненный молот.

— Нет, я был слишком далеко позади. Что ты говорил?

— Мы говорили об искусстве меча. Я сказал, что оно по большей части является искусством пребывать с Богом.

Вокруг начинают собираться остальные апостолы, прислушиваясь. По голосу они понимают, что это очередная проповедь, урок, который они желают услышать.

Но не ты. Ты хочешь только глотка холодной воды.

Но он желал твоего вопроса, и ты задаешь его.

— Это звучит странно. Разве я не нахожусь в любом случае в присутствии Бога? Как же может быть иначе, если ты сам нам говорил, что Бог присутствует везде и во всем, постоянно.

Он сдерживает улыбку. Так он благодарит тебя за вопрос, который не задал бы никто другой. Ты всегда был его признанным оппонентом, и поэтому он обижался на тебя, одновременно восхищаясь тобой.

— Думаю, что люди практически никогда не пребывают в божественном присутствии, — говорит Иешу. — Они думают о прошлом или будущем, беспокоятся, что делают их враги или, хуже того, что замышляют их друзья. Но они очень редко живут настоящим. А именно там пребывает Бог.

Ты разочарованно всплескиваешь руками.

— Впечатляюще, но я не понимаю: при чем здесь искусство меча?

Он рассекает воздух ребром ладони, будто лезвием невидимого меча.

— Меч наделен живым сердцем, которое бьется. Он слышит. Наносит удары. Но удар станет смертельным только тогда, когда мечник действует в момент абсолютного осознания причины жизни и смерти.

Ты оглядываешь апостолов. На их лицах недоумение, как и у тебя. Бедный Матья. Его молодое лицо кривится в полнейшем непонимании.

— Если честно, — говоришь ты, — я ненавижу твои аллегории. Это полная ерунда. Хотел бы я, чтобы ты говорил прямо.

Он наклоняет голову и улыбается.

— Я имел в виду, что лишь в состоянии сопричастности с кем-либо другим ты способен познать и полюбить его.

— Или с чем-либо, если ты говоришь о мече.

— Да. Очень хорошо, брат. Я знал, что ты поймешь.

Он широко улыбается, разворачивается и вновь шагает по дороге.

Лишь спустя несколько секунд ты понимаешь недосказанное: «…или если говорить о Боге».

Ты качаешь головой, раздумывая, предназначено ли это было одному тебе, и прибавляешь шагу, чтобы догнать остальных.