Я врач! О тех, кто ежедневно надевает маску супергероя - Джоанна Кэннон Страница 7
Я врач! О тех, кто ежедневно надевает маску супергероя - Джоанна Кэннон читать онлайн бесплатно
– Я собиралась тебе написать, – сказала она.
Я сперва подумала, что планы изменились. Может, ей нужно быть в другом месте. Может, в тот день не было трупов.
– Все отменяется?
– Нет, – она покачала головой. – Не отменяется. Просто я хотела дать тебе выбор.
Я нахмурилась.
– Это самоубийство, – сказала она. – Ты точно хочешь присутствовать?
Я посмотрела ей за спину, на двойные двери – было интересно, что меня ждет за ними.
– Я точно хочу присутствовать, – ответила я.
Это оказался мужчина.
Два других стола пустовали, и он лежал в одиночестве. Он не пришел на встречу, о которой договорился со своей дочерью, и она отправилась в родительский дом, где обнаружила отца повесившимся в сарае, в саду. Ему было пятьдесят три. Ничто не предвещало беды. Никакой предыстории. Ничто не указывало на то, что он решил свести счеты с жизнью. Невозможно распознать самоубийцу, который не хочет, чтобы его заметили. Дочери как-то удалось срезать веревку, и она пыталась откачать его с таким отчаянием, с таким надрывом, что сломала каждую косточку его грудной клетки. Я смотрела на его лицо и на след от веревки вокруг шеи.
Мы приступили.
Когда вскрытие было закончено, ординатор ушла ненадолго, чтобы забрать что-то, и меня впервые оставили одну. Пока мы работали, привезли кого-то еще. Это тоже был мужчина, и он ждал нас на другом столе. Я подошла и взглянула на маркерную доску над его головой, где работники записывают всю предоставленную им информацию. Этому мужчине тоже было пятьдесят три, и тем утром он погиб в автомобильной аварии. Я вернулась к нашему столу и снова посмотрела оттуда на другого мужчину.
Если бы раньше у меня спросили, что я думаю о самоубийстве, я бы сказала, что невероятно сочувствую тем, кто впал в такое отчаяние, что захотел свести счеты с жизнью. Я бы сказала, что нужно относиться с пониманием и никогда никого не осуждать, если не знали этого человека при жизни. Тогда же, стоя в том морге между двумя столами, я ощутила такую злость, такое бешенство, что чуть не сбежала из страха, что не смогу себя сдержать.
Я подумала о его дочери, о том, с каким отчаянием она пыталась вернуть своего отца к жизни, о том, что она никогда – что бы ни случилось в ее жизни дальше – не сможет избавиться от воспоминаний об этом дне. Я недоумевала, как он мог на это пойти, зная, что его найдет дочь, осознавая, как это на ней отразится. Я думала о том, что эти мужчины одного возраста и умерли в один день, но у одного была возможность сделать выбор, а у другого нет.
Спустя многие годы, перевидав множество пациентов, я наконец постигла истину.
Чтобы помочь мне все осознать, потребовался еще один человек – человек, с которым я познакомилась в психиатрическом отделении.
Он был младшим врачом.
А еще пациентом.
Зеркала
Впервые я столкнулась с самоубийством, когда умер мой приятель из медицинской школы. Он оставил своим родителям записку с парой слов без каких-либо ответов. Ответов не было, но появилось много мыслей. Я до сих пор почти ничего не знаю о том, какое влияние медицинская практика оказывает на врачей. Подобно многим другим, я все еще спрашиваю себя, спровоцировал ли эту смерть страх перед будущим, потаенные мысли, переживания о карьере, где конкуренция стала влиять на жизни гораздо больше, чем это делали в прошлом отметки на экзаменах.
Когда Алекс поступил в первый раз, он был сломлен и находился в замешательстве.
Оглядываясь назад и вспоминая происходившее, часто можно заметить тревожные звоночки, щелчки и дребезжание на ветру, однако тогда никто не обратил внимания. Алекс тратит по нескольку часов на прием одного пациента. Посреди ночи пишет длинные, бессвязные письма своему консультанту. «Все более странное поведение», – гласила его медкарта, когда он пришел в отделение неотложной помощи, заявив, что не чувствует себя в безопасности. Самоповреждение и ненависть к себе. Извилистый, одинокий путь человека, пытавшегося выжить в среде, которая в конечном счете стала для него невыносимой. Когда он попал к нам, у него уже были признаки паранойи – он с подозрением относился ко всем окружающим и отказывался разговаривать. У Алекса был бред преследования, возможно, даже слуховые галлюцинации – голоса, которых на самом деле нет, – мы не знали точно, потому что он ни с кем об этом не говорил. Но иногда словно реагировал на звуки или людей, которых больше никто не видел и не слышал.
Алекс продолжал верить, что работает врачом в отделении, в котором теперь стал пациентом. Врача, разумеется, он изображал убедительно. Настолько, что некоторые другие пациенты тоже начали в это верить.
Постепенно, спустя недели, благодаря поддержке и разговорам, а также лекарствам и вниманию, Алекс пошел на поправку. Он начал больше нам доверять. Он уже мог говорить о своих мыслях и поведении и стал понимать, почему здесь находится. Мы с Алексом провели много долгих бесед. Он рассказывал о стрессе, с которым сталкивался, работая младшим врачом, каким некомпетентным он себя чувствовал и как сильно в себе сомневался. Не думаю, что мне когда-либо были ближе пациент и его история. Не уверена, что такое вообще возможно в будущем. На его месте могла оказаться я. Я всегда считала, что между врачом и пациентом небольшая дистанция, однако с Алексом она оказалась особенно короткой. Больше всего, впрочем, мы разговаривали о его собаке по кличке Флетчер. Он всецело посвящал себя ей, и это тоже нас связывало. Золотистый ретривер с добрыми глазами и причудливой походкой. Алекс частенько показывал мне на своем телефоне фотографии и видеоролики с Флетчером. Если остальные пациенты, когда их отпускали на день из больницы, встречались с родными и друзьями, Алекс навещал свою собаку в питомнике. Из-за трагического поворота судьбы и в силу непреодолимых географических обстоятельств у него не было семьи, а друзей можно пересчитать по пальцам. Флетчер стал для него всем.
Алекса выписали днем в четверг; царила необычайная жара. Перед его уходом мы с ним сидели в тени на скамейке в саду для пациентов, и у нас состоялась последняя беседа. Мы говорили о разных работах, которые успели попробовать в жизни, мы смеялись и делились ужасными больничными историями. Он сообщил, что хотел бы в итоге вернуться в медицину, потому что ему нравилась эта работа, ему ее не хватало. Он говорил, как ему не терпится забрать Флетчера домой. Казалось, я общаюсь уже не с пациентом, а с коллегой.
Вечером в субботу он повесился.
Я узнала об этом на обходе палат в понедельник утром. Я уже сталкивалась с самоубийствами прежде, однако потрясение было таким огромным, таким невыносимым, что на несколько минут я потеряла дар речи. Когда я наконец заговорила, первыми моими словами были: «Нет, это, должно быть, какая-то ошибка, потому что он бы ни за что на свете не оставил свою собаку».
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments