Убийство ради компании. История серийного убийцы Денниса Нильсена - Брайан Мастерс Страница 7

И действительно: за всю историю британской криминологии дело Нильсена оказалось уникальным. У полиции имелся подозреваемый, но они понятия не имели, кого именно он убил. Искать пришлось не преступника, а его жертв.

Батлер остался в квартире, пока Джей и Маккаскер отвезли Нильсена в отделение полиции. Сидя в машине рядом с Нильсеном, Маккаскер спросил:

– Мы говорим об одном теле или о двух?

На что Нильсен ответил:

– Пятнадцать или шестнадцать, начиная с семьдесят восьмого года. Я все расскажу. Вы не представляете, как здорово наконец-то хоть с кем-то об этом поговорить.

В комнате для допросов Джей все еще не мог в это поверить:

– Правильно ли я понимаю, – сказал он, – что с тысяча девятьсот семьдесят восьмого года ты убил шестнадцать человек?

– Да, – ответил Нильсен. – Трех на Крэнли-Гарденс и около тринадцати по предыдущему месту проживания, в районе Криклвуд, на Мелроуз-авеню.

«Это был конец начала и конец убийств, – писал Нильсен позже. – Колеса закона закрутились все быстрее и быстрее под весом их неожиданного груза. Отныне – никаких больше секретов».

Даже у опытных полицейских эти откровения вызвали шок. Причин тому было много. Во-первых, готовность Нильсена свободно, открыто и совершенно добровольно рассказывать о своих преступлениях. Во-вторых, его кажущееся при этом безразличие. В-третьих, на протяжении целых четырех лет никто даже не подозревал об упомянутых им убийствах. Позже пресса заявит, что все эти годы полиция просто не могла распознать улики, маячившие у них под носом и часто подброшенные самим Нильсеном. Но это еще только предстояло: истинное значение этих признаний раскроется в течение следующих нескольких дней. А пока, вечером девятого февраля, еще больший шок вызвали улики, найденные в шкафу на Крэнли-Гарденс.

Тем вечером, пока Нильсен находился в полицейском участке, профессор Боуэн в сопровождении инспекторов Джея и Чемберса посетил квартиру Нильсена в 21:00. Они вытащили из шкафа два больших свертка, которые отвезли в морг. Профессор Боуэн открыл свертки и изучил содержимое. В одном из них обнаружилось еще четыре пакета, три из которых были обычными пакетами из супермаркета, а один – из супермаркета «Сейнсбери». В первом свертке он обнаружил левую часть мужского торса с рукой, во втором – правую часть с другой рукой, в третьем – целый человеческий торс без головы, рук и ног. Никаких ран или переломов, только следы умелого разделывания. В пакете из «Сейнсбери» содержалось самое жуткое: одно сердце, два легких, селезенка, печень, желчный пузырь, почки и кишки. Все слиплось вместе в один безликий отвратительный ком. Вонь, хлынувшая из герметично закрытых до этого пакетов, была просто невыносима.

Профессор Боуэн обнаружил колотую рану в сердце, но ни к каким выводам эта рана его не привела. Когда через несколько недель Нильсен прочел заключение Боуэна, с невероятным безразличием он задумался об этом и сам: «Вероятно, я нанес эту рану случайно, когда засунул руку с ножом под ребра и вслепую пытался его [сердце] вырезать».

Во втором большом пакете также обнаружилось несколько других пакетов поменьше. Оттуда профессор Боуэн извлек еще один человеческий торс, на этот раз с руками, но без кистей; череп, с которого уже слезло мясо; и голову, на которой мышцы и кожа по большей части сохранились, а вот волосы спереди и сверху пропали. Выглядела голова так, как будто ее долго держали в горячей воде. Это была та самая голова, которую Нильсен начал варить в выходные, торопясь от нее избавиться.

Без четверти одиннадцать следующим утром, одиннадцатого февраля, начался допрос Денниса Нильсена в офисе детектива Джея на первом этаже отделения полиции. Длился допрос в целом больше тридцати часов, растянулся на всю неделю и отличался необычайно полным и безоговорочным сотрудничеством Нильсена, который дополнял рассказ различными деталями, подробно объяснял свои методы и помогал полиции установить личности жертв. Он не только не чинил следствию препятствий, но и сам вываливал на полицейских огромное количество полезной информации быстрее, чем они успевали ее проверять. Его почти не требовалось допрашивать: он будто зачитывал непрерывный автобиографический монолог, стараясь сбросить с души груз, который больше не мог нести. При этом в его речи не наблюдалось ни лишних деталей, ни лирических отступлений, ни даже просьб понять его и утешить. Как оказалось, раньше Нильсену довелось как-то поработать в полиции и самому, так что он знал, как такие допросы нужно проводить, да и в кадровом агентстве он проводил собеседования со множеством людей. Другой поразительной особенностью этой недели стало полное отсутствие у Нильсена даже намека на раскаяние: как он признался, его и самого удивляло, что он не проливает слез по погибшим от его руки. На всех допросах он демонстрировал не больше эмоций, чем стул, на котором сидел. Полицейские находили такой самоконтроль пугающим, однако позже Нильсен расскажет: он просто изо всех сил старался сохранять хладнокровие, чтобы всеми уликами занялись как следует. Его профессиональный опыт позволил ему внешне притворяться спокойным и рациональным, хотя на самом деле рассказ обо всех его деяниях пробудил в нем давно подавляемый водоворот страха, жалости к себе и самобичевания вкупе с глубоким раскаянием. «Никто не должен видеть меня рыдающим по моим жертвам, – писал он. – Это наше с ними личное горе».

Вопрос о том, было ли это «горе» искренним, позже сыграет важнейшую роль в понимании этого человека и причин его поступков. Но на тот момент у полиции имелись лишь факты.

В первые же несколько минут допроса Нильсен сообщил, что в его квартире находятся останки троих человек: одного он называл Гвардеец Джон, имени второго не знал, а третьего, Стивена Синклера, молодого безработного наркомана, он встретил двадцать шестого января и убил тем же вечером. Теперь у полиции была хоть какая-то зацепка: их тревожила необходимость отпустить подозреваемого через сорок восемь часов после ареста, если они не сумеют подтвердить личность убитого достаточно быстро и предъявить Нильсену официальные обвинения. Когда его спросили о содержимом шкафа, изученном прошлой ночью, он подсказал им заглянуть в ящик в углу и под корзину в ванной. К некоторой растерянности полицейских, он признался, что и сам рад своей поимке.

– Если бы меня арестовали только в шестьдесят пять лет, на моей совести к тому моменту могли быть уже тысячи убитых.

Одиннадцатого февраля, в соответствии с его указаниями, профессор Боуэн открыл ящик в углу и нашел сверток, спрятанный в ванной. В свертке обнаружилась нижняя половина тела Стивена Синклера, включая ноги. В ящике, под плотной бархатной шторой, простынями и страницами из журнала «Гардиан» лежало несколько пакетов. В них – еще один торс, череп, несколько костей, нафталиновые шарики и освежители воздуха.

Теперь профессор мог разложить все части Стивена Синклера на полу морга и собрать его воедино, как мозаику. При виде этой жуткой реконструкции детектив-инспектор Джей впервые за всю свою карьеру почувствовал слабость и дурноту. Потрясло это и детектива Чемберса, хотя стаж его работы насчитывал еще больше лет. Останки, как выяснилось, действительно принадлежали Стивену Синклеру – его пробили в базе данных по отпечаткам пальцев и обнаружили, что Синклер находился на момент своей смерти в розыске за мелкий разбой. Отпечатки пальцев с отрезанных рук совпадали.