Наизнанку. Личная история Pink Floyd - Ник Мейсон Страница 7

Мы были единственной «домашней» группой и умудрились несколько раз выступить на разогреве. Для нас это стало существенным прогрессом, – надо думать, пришлось порядком подсуетиться, чтобы добиться такой возможности. Вполне вероятно, нам даже платили, хотя и немного, однако нас волновала сама перспектива игры на публике. Сцена нас не пугала (мы всего лишь сыграем какие-то каверы, а люди под них потанцуют), а вот профессионализм основных исполнителей приводил в уныние. Они играли так, что сразу было видно, какая пропасть зияет между профессионалами, играющими регулярно и тем зарабатывающими на жизнь, и дилетантами-совместителями вроде нас.

Особенно отчетливо я помню, как мы выступали на разогреве у The Tridents, где на гитаре тогда играл Джефф Бек. The Tridents стали для Джеффа первой мало-мальски коммерческой группой, и они завоевали приличную репутацию. Впрочем, куда важнее, что из The Tridents Джефф перешел на место Эрика Клэптона в The Yardbirds. Это еще больше укрепило его славу одного из величайших блюз-роковых гитаристов. Однако Джефф Бек способен был выдавать и подлинную классику танцулек вроде «Hi Но Silver Lining».

Где-то около Рождества 1964 года мы впервые отправились в студию. Этого мы исхитрились добиться через друга Рика, который работал в студии в западном Хэмпстеде и пустил нас бесплатно во время простоя. Записали мы новую версию старого блюзового стандарта «I’m a King Bee» и три песни Сида: «Double O Во» (помесь Бо Диддли и темы агента 007), «Butterfly» и «Lucy Leave». Эти песни стали нашей демо – мы записали их на четвертьдюймовую пленку, отпечатали на виниле ограниченным тиражом, и они оказали нам неоценимую помощь, поскольку многие площадки требовали демозаписи еще до живого прослушивания.

Довольно любопытно, что примерно тогда же Рик выпустил свою песню «You’re the Reason Why» – она вышла на стороне «Б» сингла «Little Baby» группы Adam, Mike & Tim. Рик получил за эту запись аванс в 75 фунтов стерлингов – за много лет до того, как мы все узнали, что такое «не гонорар, а черт знает что».

Позднее, весной 1965 года, нам удалось прописаться в клубе «Каунтдаун» в подвале дома номер 1А по Пэлас-Гейт, рядом с Кенсингтон-Хай-стрит. Клуб «Каунтдаун» находился под отелем или жилым домом, и, понятное дело, возникали проблемы из-за шума. Никакого тематического убранства или особой атмосферы в клубе не было. Его открыли ради музыки, клиентура там была относительно молодая, а выпивка очень дешевая. Клуб не рекламировали, – видимо, хозяева клуба рассчитывали привлекать такие вот группы, как мы, чтобы те, в свою очередь, привлекали обширные компании своих друзей для поддержки, а эти друзья энергично подкреплялись у стойки клубного бара.

В клубе «Каунтдаун» мы играли часов с девяти вечера до двух ночи, делая пару перерывов. Три отделения по полтора часа означали, что к концу выступления, когда у нас кончался набор подготовленных номеров, а алкоголь притуплял кратковременную память аудитории, мы начинали откровенно повторяться. Также мы догадались, что эти номера можно существенно удлинять красивыми соло. Наш репертуар рос, вокруг нас складывалась небольшая, но стойкая группа приверженцев. Мы использовали усилители с самого начала, но после каких-то двух-трех успешных концертов клуб получил судебное постановление о снижении шума. Мы так отчаянно жаждали работать (в то время это были наши единственные платные выступления), что предложили играть акустику. Роджер невесть как раздобыл контрабас, Рик смел пыль с пианино, Боб с Сидом начали играть на акустических гитарах, а я взял в руки щетки. Припоминаю, что в наш репертуар тогда входили «How High the Moon», один из фирменных номеров Боба, а также «Long Tall Texan», однако все остальные песни давным-давно позабыты.

Тем временем мы прошли прослушивания для двух потенциальных работодателей. Одно было для игры на разогреве в клубе под названием «Бит-сити». Хозяева клуба искали подходящие группы через рекламу в «Мелоди мейкер», еженедельном журнале, который – до своего закрытия в 2000 году – печатал объявления о спросе и предложениях на услуги музыкантов (раздел годами начинался со слов «Артистичный аккордеонист…»). Мы увидели в газете рекламу «Бит-сити», пришли к ним и исполнили несколько своих песен. Нас отвергли.

Другое прослушивание проводило «На старт, внимание, марш!», важнейшее музыкальное шоу того времени, где классные молодые люди танцевали под музыку классных молодых групп. Программу транслировали по ITV, сравнительно новому коммерческому каналу, и она была чуть радикальнее того, на что могла отважиться Би-би-си. К сожалению, даже продюсеры «На старт, внимание, марш!» нашли нас чересчур радикальными для среднего телезрителя и предложили прослушать нас снова, только пусть мы споем что-нибудь более им знакомое. Впрочем, эти продюсеры хотя бы выказали какой-то интерес и любезно пригласили нас на следующей неделе составить часть студийной аудитории. Это дало мне удачный повод отправиться на Карнаби-стрит и купить пару расклешенных хипповых брюк в черно-белую клетку, поскольку членам аудитории надо было дергаться прямо перед камерами. Также нам выпал шанс вживую увидеть The Rolling Stones и The Lovin’ Spoonful.

Была еще одна светлая идея – продвигать нашу карьеру через рок-конкурсы. Мы приняли участие в двух. Один был местным мероприятием в «Кантри-клубе» на севере Лондона. Мы уже в этом клубе играли, так что у нас имелась там небольшая кучка фанатов, и до финала мы добрались без особых проблем. Затем, однако, случилась заминка. Нам подвернулось мероприятие покрупнее – бит-конкурс журнала «Мелоди мейкер» (в то десятилетие слово «бит» изрядно затаскали). Ни на что особо не надеясь, мы послали устроителям конкурса нашу демозапись и приложили фотографию группы, снятую на заднем дворе дома Майка и примечательную нашей униформой: рубашки с пуговичками на воротниках и синие итальянские трикотажные галстуки. Все это было приобретено в «Сесил Джи» на Чаринг-Кросс-роуд.

Демозапись и трикотажные галстуки, похоже, сработали. Получив приглашение на конкурс, мы обнаружили, что отборочный тур проходит в тот же вечер, что и финал конкурса в «Кантри-клубе». Время финала никак нельзя было изменить, как и время отборочного тура, поскольку конкурс, организованный журналом «Мелоди мейкер», устроен был очень тщательно: промоутер получал деньги от продажи билетов фанатам, стремившимся проголосовать за своих любимцев. В конечном итоге нам удалось договориться с другой группой, чтобы на конкурсе «Мелоди мейкер» она пропустила нас первыми. Вне всякого сомнения, хуже расклада не придумаешь (и наше название написали неправильно – «Pink Flyod», хотя это и не важно). Наш более поздний порядковый номер ушел победителям, команде под названием St Louis Union, которая не могла поверить своей удаче. Эта же группа впоследствии выиграла и первый национальный приз. Мы же, отыграв по-быстрому, понеслись в «Кантри-клуб», где узнали о своей дисквалификации: по причине опоздания первое место нам не светило. Все почести и перспективы роста достались группе The Saracens.

Летом 1965 года Боб Клоуз покинул группу по настоянию как своего отца, так и институтских преподавателей. Боб еще несколько раз тайком сыграл с нами, но мы, хотя и теряли своего, как считалось, самого искусного гитариста, особо не беспокоились. Впоследствии такая замечательная дальновидность – или клиническая нехватка воображения – войдет у нас в привычку.