Айн Рэнд. Эгоизм для победителей - Дженнифер Бернс Страница 7

На борту De Grasse на Алису накинулась морская болезнь. Но, прикованная качкой к койке в своей каюте, она стала придумывать себе новый образ. Ещё в России Алиса начала экспериментировать с использованием другой фамилии – Рэнд, образованной от своей настоящей фамилии Розенбаум. Теперь она решила отказаться от своего имени и вдохновилась именем финского писателя ^[26]. Как любой голливудской звезде, ей хотелось иметь новое, современное имя, которое запоминалось бы на афишах. Выбранное в итоге имя, Айн Рэнд, освободило её от своего пола, религии и прошлого. Она – дитя судьбы, а это – идеальное имя.

Стук клавиш печатной машинки Айн сводил её чикагских родственников с ума. Она писала каждый вечер, а иногда и ночи напролёт. В Америке ничто не могло встать на её пути. Она не упускала возможности сходить в кинотеатр Липски, пересматривая фильмы раз за разом, вникая во все детали съёмок, актёрскую игру, сюжет и задумку. За шесть месяцев, проведённых в Чикаго, она посмотрела 135 фильмов. Её знания английского всё ещё были скудными, но, приобщая к действию субтитры, она постепенно училась.

Погрузившись с головой в достижение своих целей, Рэнд едва ли выделяла время на то, чтобы поболтать с родственниками. Когда её спрашивали о том, как дела у её семьи в России, она отвечала односложно или разражалась длинными тирадами о кровожадных большевиках. Слишком многие представители Портных были озадачены таким странным поведением новой родственницы. Они начали переселять её с места на место, потому что ни одна семья не могла долго мириться с её эксцентричностью. К концу лета их терпение иссякло.

Впрочем, Рэнд тоже не терпелось уехать из Чикаго. Особенно её расстраивало исключительно еврейское общество, в котором жили её родственники. С момента прибытия в Нью-Йорк почти каждый, кого она встречала, был евреем. «Это не настоящая Америка», – думала она. Она хотела вырваться из душного этнического анклава своей большой семьи и открыть для себя страну, о которой она так сильно мечтала в России. Портные купили ей билет в Голливуд и дали сто долларов на первое время. Рэнд пообещала им взамен «Роллс-Ройс» ^[27].

В России она представляла Голливуд миниатюрой всего мира: «Там ты увидишь представителей всех национальностей, людей из разных социальных классов. Элегантных европейцев, энергичных, предприимчивых американцев, великодушных негров, тихих китайцев, дикарей из колоний. Профессора из лучших школ, фермеры и аристократы всех типов и возрастов жадной толпой бросаются к киностудиям Голливуда» ^[28]. Но, несмотря на свой международный имидж, сам Голливуд едва ли представлял собой нечто большее, чем животноводческий городок, который не мог сравниться с роскошью своей продукции. В 1926 г., когда Рэнд приехала сюда, крупнейшие студии только открывались, их привлекали социальные свободы Калифорнии и тёплый климат, означавший, что фильмы можно будет снимать круглый год. Дороги были сделаны как попало и могли внезапно заканчиваться тупиком с густыми зарослями кустарников; гряду холмов на востоке, где укрывались гремучие змеи и горные львы, покрывал чапараль. Помимо фильмов, главными экспортными товарами были апельсины и лимоны, росшие на окраине города. Недалеко от студий по улицам ходило невероятное количество людей в разных костюмах. «Шахтёрский посёлок в стране лотосов» – так говорил писатель Ф. Скотт Фицджеральд о раннем Голливуде. Менее позитивным было отношение его современника Натаниэля Уэста, называвшего этот город «свалкой мечтаний» ^[29]. Но Рэнд было мало что известно о подноготной киноиндустрии.

Напротив, приехать в Голливуд для неё было как попасть в один из вымышленных ею в детстве рассказов. Ей повезло приехать сюда в нужное время. Индустрия была ещё молода и относительно гибка; более того, середина 1920-х гг. ознаменовала конец немого кино, так что, хоть Рэнд едва овладела английским, она всё ещё могла надеяться на роль автора сценария. Диалоги, появлявшиеся в виде субтитров внизу экрана, были непременно краткими и примитивными. Действие в фильмах сопровождалось популярной фортепьянной музыкой, которую Рэнд обожала. В Чикаго она успела написать ещё несколько сценариев на своём ломаном английском.

Её первым этапом была De Mille Studio – организация её любимого режиссёра. Ни один из религиозных фильмов Де Милля не был выпущен в России, где он был известен как приверженец «гламурного общества, секса и приключений», по воспоминаниям Рэнд ^[30]. Портные написали для неё трафаретное письмо с представлением, которое она теперь вместе с пачкой своих работ держала в руках. Секретарь вежливо выслушал её рассказ, прежде чем указать ей на выход. И тогда она увидела его, самого Сесила Б. Де Милля. У ворот студии он сидел в своём автомобиле, двигатель которого не спешил заглушать, и был увлечён беседой с кем-то. Она смотрела, не отводя глаз. Де Милль, привыкший к низкопоклонству, был поражён глубиной её взгляда и подозвал к себе прямо из своего родстера. Рэнд, заикаясь, принялась объяснять ему своим утробным акцентом, что она только что приехала из России. Де Милль мог уловить интересную историю, когда слышал подобное, поэтому под впечатлением пригласил Рэнд к себе в машину. Он прокатил её по улицам Голливуда, назвал несколько известных имён, показал местные достопримечательности и пригласил посетить завтра место съёмок «Царя царей». После всего этого Рэнд обзавелась прозвищем «Чёрная икра» и получила постоянную работу статисткой.