Дело Дрейфуса - Леонид Прайсман Страница 7

Первым крупным столкновением между французскими евреями и антисемитами явилось дело А. Майера. Уже в первых номерах Libre parole развернула кампанию травли и клеветы против еврейских офицеров. Газета обвиняла их во всех смертных грехах и писала, что они готовят будущие измены и национальные бедствия. Кампания против офицеров-евреев была затеяна не случайно. Libre parole считала, что для того, чтобы вернее нанести удар врагу, его следует предварительно обезоружить, и вела кампанию по изгнанию из армии еврейских офицеров. Нужно сказать, что в это время военная профессия стала популярна во многих еврейских семьях. Особенно в семьях выходцев из Эльзаса, патриотизм которых требовал немедленного выхода. Количество евреев-офицеров и генералов во французской армии превышает тот процент, который они должны были дать по своей численности. В начале 1895 года их было 240 человек. Аристократы и крупные буржуа-христиане готовы терпеть их в своих салонах, но никак – не в роли офицеров. Во французской армии резко возрастает влияние иезуитов. Им совсем не улыбается наличие офицеров, не ходящих на исповедь, и которых они не в состоянии контролировать. Националистов вообще раздражал сам факт, что в славной французской армии, на традициях которой они буквально помешаны, оказались евреи. Еврейские офицеры решили не оставлять эти нападки без внимания. Летом 1892 года еврей Андре Кремье-Фуа, капитан драгунов, послал вызов Дрюмону. Ему ответили, что французские шпаги готовы принять вызов и что ему придется драться на дуэли со всеми друзьями Дрюмона, пока Франция не увидит «un bon cadavre de juif» (свежий еврейский труп). В последующем затем поединке оба противника были ранены. Нужно сказать, что подавляющее большинство офицеров-христиан поддерживает Дрюмона и его друзей. И даже отказывается быть секундантами у своих еврейских коллег. Среди немногих исключений по иронии судьбы был Эстерхази – секундант Кремье-Фруа, в будущем сыгравший такую страшную роль во время дела Дрейфуса. Страсти накалились, и проходят еще две дуэли. Во время одной из них лидером антисемитской лиги маркизом Моррасом был смертельно ранен молодой офицер Ж. Майер.

Это было до разгара панамского скандала, и в едином порыве общественное мнение Франции выступило в защиту евреев. Все парижские газеты (естественно, за исключением Libre parole) единодушно осудили кампанию травли офицеров. Военный министр Ш. де Фрейсине, говоря о смерти Майера и о вызовах на дуэль офицеров, заявил, что «…армия знает французов, а не католиков, протестантов, евреев. Ей чужды кастовые предрассудки и страсти прошлых веков. Если призывы к взаимной ненависти – дело отнюдь не похвальное, то натравливание одних офицеров на других, сеяние вражды между одной частью армии и другой должны быть названы национальным преступлением против самого отечества» ^[38]. Майеру были устроены трогательные похороны, в которых принимало участие около 100 тысяч человек: воинские части, представляющие все рода войск, министры, руководители еврейской общины. Французских евреев такая реакция французского общественного мнения на смерть Майера совершенно ослепила. На страницах ведущей еврейской газеты известный публицист Праг писал: «Нет. Антисемитизм – этот немецкий импорт – не укоренится в нашей стране. Нет, Франция не откажется от трудов эмансипации и от завоеваний французской революции. Нет, народ, который справедливо был назван солдатом права и справедливости, не откажется от своего слова и своей миссии» ^[39]. Редакция подтвердила вывод, что антисемитизму нанесен удар, от которого он уже никогда не оправится.

До дела Дрейфуса оставалось два года. После смерти Майера глава Центральной еврейской консистории А. Ротшильд собрал консисторию и предложил присутствующим решить, какие предпринять меры в ответ на серьезные нападки антисемитов, но в процессе обсуждения было решено, что руки у них связаны и сделать они ничего не могут. Собрание выразило уверенность, что после смерти Майера антисемитские нападки утихнут сами собой, и решило ничего не предпринимать, кроме того, что послало семье Майера соболезнование.

Эта реакция консистории определила все ее дальнейшее поведение во время дела Дрейфуса. Полная бездеятельность. Французские евреи строят все свои расчеты на благоприятном отношении к ним французского общественного мнения. Они полностью беззащитны перед грозящим им новым взрывом антисемитизма.

Панамский канал поднял антисемитскую истерию на новый уровень. Libre parole осыпает грубыми нападками буквально все, что касается евреев, не щадя никого. Вслед за мужчинами площадная брань обрушивается и на еврейских женщин. В ответ на это депутат французского парламента и известный журналист К. Дрейфус напечатал в своей газете заметку с целью вызвать дуэль с Дрюмоном: «Человек, который пишет такие мерзости о честных женщинах, негодяй, несмотря на то что он сын умалишенного, сам ненормальный и вообще безответственен» ^[40]. Заметка не отличалась особой логикой, но цель ее была достигнута. Дрюмон вызвал Дрейфуса на дуэль, во время которой Дрейфус получил три раны, так как Дрюмон грубо нарушил правила дуэли. Больше неприятностей доставило Дрюмону столкновение с другим однофамильцем Альфреда Дрейфуса, Абрамом Дрейфусом, французским драматургом. Он нанес Дрюмону сильный удар, написав статью, в которой полушутя-полусерьезно доказывал, что Дрюмон по своему происхождению – еврей. Эта статья была немедленно перепечатана в столь падкой на сенсации французской прессе. Но под прикрытием газетной войны и дуэлей антисемиты и военщина готовили евреям тяжелые испытания.