Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин Страница 7

Как показал Илья Герасимов, неудовлетворенность состоянием имперского государства в начале XX века, в первую очередь распределением особых прав и политического представительства среди различных групп населения, привела к тому, что он назвал «великой имперской революцией» 1917 года ^[33]. История российского Дальнего Востока в 1905–1922 годах помогает объяснить не только то, как эта революция, взятая в широком контексте, разворачивалась на имперской периферии, но и как большевики смогли поставить ее себе на службу и убедить меньшинства и низшие социальные слои общества поддержать их или, по крайней мере, не оказывать им активного сопротивления. Более того, переплетение разных империалистических интересов в Азиатско-Тихоокеанском регионе и статус российского Дальнего Востока как аванпоста российской экспансии позволили большевикам распространить логику имперской революции и на соседей – Китайскую республику и Японскую империю, – подтолкнув их к попытке включить новые разнообразные группы населения в то, что стало советским имперским проектом, имевшим глобальные цели, но вместе с тем ограниченным опытом российского имперского кризиса. Дальневосточная республика (а также ее предшественница, Советская республика Дальнего Востока, существовавшая в 1918 году) была частью двух советских империй, создававшихся в 1918–1922 годах, – формальной и неформальной. ДВР можно трактовать разными способами: как потенциальную республику-участницу номинально федеративного Советского Союза, то есть часть формальной советской империи, а также как первую страну народной демократии, то есть часть неформальной Советской империи, подобно номинально независимым Хорезмской и Бухарской народным советским республикам ^[34], и, соответственно, первый шаг советского «нового империализма» в Азиатско-Тихоокеанском регионе ^[35].

В англоязычной историографии до недавнего времени не было ни подробной истории российского Дальнего Востока в годы имперского кризиса и трансформации, ни научной истории ДВР, хотя о существовании республики упоминает практически каждый труд по истории Гражданской войны в России (1917–1923 гг.) и большинство трудов по истории революции 1917 года ^[36]. Как указано выше, американский преподаватель и журналист Генри Киттредж Нортон, посетивший Китай весной 1921 года, был среди тех, кто считал создание ДВР проявлением свободолюбивого духа сибиряков, новой переселенческой нацией. В своей книге «Дальневосточная республика Сибири» Нортон рассказал историю Сибири – страны, которая происходит от России, но отличается от нее традициями и интересами ^[37]. На своем пути к всемирной цивилизации Сибирь отринула самодержавие и политически воплотилась в Дальневосточной республике. Такая история соответствовала сибирскому областничеству, и именно ее хотел видеть в американских публикациях Краснощёков. Он считал, что американская общественность и бизнес, убежденные, что новая республика является демократической и отличается от Советской России, поспособствуют эвакуации японских войск, занимавших части региона с 1918 года, и помогут покончить с дипломатической и торговой изоляцией большевистского правительства в Москве. Но ДВР так и не была признана ни одним государством, кроме Советской России, а в скором времени вступила в вооруженный конфликт с антибольшевистским Временным Приамурским правительством, установившимся после переворота во Владивостоке в мае 1921 года. Более того, создание единой ДВР отнюдь не привело к выводу японских войск с Северного Сахалина. Впрочем, прямого конфликта между Советской Россией и Японией избежать удалось, и 14–15 ноября 1922 года, после того как японские войска покинули российские территории на континенте, московское правительство ответило на запрос читинского парламента и включило ДВР в состав Советской России.

Принимая во внимание, что Краснощёков был к тому времени отозван из региона, первоначальный план большевиков в отношении ДВР, если таковой вообще существовал у партии в целом, так и не был в полной мере осуществлен. Более того, даже официальная историография ДВР, начавшаяся в самой республике, по всей видимости, не могла прийти к единому мнению о том, чем же была республика – тщательно организованной большевистской аферой, непродуманной попыткой Краснощёкова добиться региональной автономии или результирующей различных дискурсов, стратегий и исторических случайностей.

Инициатива написать историю ДВР принадлежала партизанскому командиру-большевику Дмитрию Самойловичу Шилову, стремившемуся собрать материалы по революционному периоду. Но партийная бюрократия вскоре перехватила проект. В октябре 1922 года Миней Израилевич Губельман (Емельян Михайлович Ярославский), один из главных большевистских пропагандистов, возглавил организованный в Чите Дальистпарт (Дальневосточную комиссию по истории Октябрьской революции и Российской коммунистической партии на Дальнем Востоке при Дальневосточном бюро ЦК РКП(б)) ^[38]. Дальистпартовская версия истории ДВР, опирающаяся на трехтомный сборник мемуаров и документов, а также ранняя монография Петра Семеновича Парфёнова (включавшая в себя и его собственные воспоминания в качестве большевистского функционера, работавшего в ДВР) находились под сильным влиянием идеологии большевизма, но вместе с тем изображали абсолютный хаос региональных политических комбинаций, совершенно не указывавший на существование у большевиков какого бы то ни было последовательного плана в отношении республики. Нарративы 1920-х годов подчеркивали роль трудящихся ДВР в защите региона от японского империализма. Новый конфликт с Японией, назревавший в 1930-е годы, привел к публикации документов, связанных с историей ДВР, с яростным антиимпериалистическим предисловием Исаака Израилевича Минца. Хотя этот текст цитировал мнение Владимира Ильича Ленина о необходимости ДВР, он не упоминал ни о каких конкретных создателях республики – важнее всего была деятельность дальневосточного пролетариата и трудящихся ^[39].