Предисловие к книге "Матрица жизни на земле" - Эрнст Мулдашев Страница 7

— Ничего себе!!!

.— И все они — результат… — смутилась Шахзада.

— Чего? — спросил я.

— Секса.

— А-а-а…

— Вот так вот.

— Ясно.

— А что, у вас, в России, по-другому рожают детей?

— Да нет… так же.

Я слегка растерялся и, чтобы скрыть это, продолжал тереть руки щетками, хотя время «терки» уже кончилось.

— А все-таки, скажите мне, профессор Мулдашев, — как у вас вРоссии рожают детей — с помощью секса или любви? — настырно спросила Шахзада.

Я взглянул на нее и сказал, что мне пора идти оперировать. Когда очередная операция закончилась, и я, готовясь к следующей, снова начал тереть руки, Шахзада вновь подошла ко мне.

— Я поняла, — резко бросила она, — что в России секс — это любовь.

— Ну… как тебе сказать…

— И вы, — продолжала Шахзада, — можете с помощью любви рожать детей… в России.

— Ну… — промычал я.

— А мы в Пакистане не можем делать этого!

— Почему?

— А потому…

— Почему?

— Потому что у нас, в Пакистане — пакистанская любовь.

— А что это за любовь такая — пакистанская? — спросил я. Шахзада густо покраснела и, поправив свой платок, ушла, даже забыв подать мне очередную щетку.

Во время следующей «терки» Шахзада ко мне не подошла, а щетки мне подавала какая-то безликая девушка, которая все время прикрывала платком рот и нос. Я даже стал думать о том, что я чем-то обидел Шахзаду.

На следующий день Шахзада все же подошла ко мне во время «терки» и опять начала пристально смотреть на меня.

— Что, Шахзада? — спросил я.

— Да вот…

— Что — да вот?

— Да вот…

— Что?

— Скажите, профессор Мулдашев, Вы можете хранить…?

— Что?

— Нет, скажите, Вы можете хранить?

— Что, Шахзада?

— Вы можете хранить… секрет?

— Могу, — неуверенно ответил я.

— Это хорошо, — промолвила Шахзада и ушла.

После очередной операции, когда я опять тер руки, Шахзада вновь подошла ко мне и снова стала пристально смотреть на меня.

— Что, Шахзада? — опять спросил я.

— Скажите, так Вы умеете хранить секрет?

— Умею, — ответил я, уже более уверенно.

Шахзада вскинула на меня глаза и, резко развернувшись, снова ушла. Я остался в недоумении.

Когда я снова тер руки, Шахзада, подойдя ко мне, уже требовательным голосом задала мне вопрос:

— А Вы точно умеете хранить секрет?

— Да, умею! — почти раздраженно ответил я, сказав про себя «черт побери».

Тут, наконец, Шахзада, во время «терки рук», сказала конкретно:

— Профессор Мулдашев! Я Вам хочу открыть секрет! Но очень большой секрет!

— Ну что… давай!

— А Вы никому не скажете?

— Никому.

— Точно никому?

— Точно.

— Никому?

— Никому.

Ой… — проговорила Шахзада и опять ушла.

Но во время следующей «терки» Шахзада подошла ко мне и решительно, с вызовом, произнесла:

— Вы думаете, что только у Вас в России есть любовь?

— Нет, я так не думаю… — промямлил я.

— У нас тоже есть любовь!

— Это хорошо…

— Но у нас — другая любовь!

— Какая?

— А Вы, профессор, никому не скажете?

— Никому.

— Точно?

— Точно.

— Обещаете?

— Обещаю.

Шахзада сосредоточилась и… опять спросила:

— Точно никому не скажете?

— Точно.

— Никому?

— Никому.

Шахзада опять задумалась и с философскими оттенками в голосе проговорила:

— Вы об этом можете рассказать в России. Россия от нас далеко! Там, у вас, другие люди! Но у нас, в Пакистане, пожалуйста, никому не рассказывайте! Ладно?!

— Ладно.

— Вы, профессор, даже обязательно расскажите об этом в России, в вашей холодной стране. Обязательно! Обещаете?

— Обещаю.

— Потому… потому, что у нас тоже есть любовь.

— ?..

— Но другая любовь.

— Какая?

— Пакистанская.

Я перестал тереть руки, бросил щетку, ополоснул руки под краном, вытер их об полотенце, уселся на стул и, пригласив Шахзаду сесть, сказал:

— Расскажи, Шахзада, о пакистанской любви. Шахзада опустила глаза и с трудом выдавила из себя:

— В общем… у меня есть любовник.

— М-м-м…

— И знаете — кто он?

— Кто?

— А Вы точно никому не скажете? Точно?

— Точно, Шахзада, не скажу.

— Точно?

— Точно.

— Абсолютно точно?

— Абсолютно.

— Моим любовником является… — Шахзада осеклась.

— Кто?

— Вы точно никому не скажете?

— Сверхабсолютно точно!

— Правда?

— Правда!

— Моим любовником является…, - Шахзада опять осеклась.

— Ну кто?

— Моим любовником является… является… профессор Хаким.

— Кто?! — удивился я, представив профессора Хакима с обвислыми руками в возрасте… от 60 до 120 лет.

— Профессор Хаким, — гордо повторила Шахзада.

— Ну… а… разве он… извини, Шахзада… может?

— Что… может? — не поняла она.

— Ну… в плане секса… — проговорил я.

— О! воскликнула Шахзада. — У нас другая любовь!

— Какая?

— Пакистанская. Я заерзал на стуле.

— Так что же такое пакистанская любовь? — спросил я.

— Ну… — замешкалась Шахзада. — Ну… А точно никому не скажете?

— Точно не скажу. Абсолютно, сверхабсолютно и сверхсверх-абсолютно, никому не скажу!

Шахзада вздохнула, пристально посмотрела на меня и начала рассказывать.

Уже давно, когда у меня было всего четверо детей, — говорила она — я обратила внимание на то, что профессор Хаким смотрит на меня. Смотрит и смотрит, смотрит и смотрит! Сильно смотрит! Очень пристально смотрит! Каждую минуту смотрит! Ну я и… ну я и…