Великие любовницы - Клод Дюфрен Страница 69

Почему же было Зоэ Дюкейла в этих условиях не последовать за развитием событий? В глубине души она продолжала оставаться монархисткой, но при сложившихся обстоятельствах предпочла не показывать своих чувств. Благодаря подругам по пансиону Гортензии де Богарне и Лоре Жюно, она была введена в высшее общество империи, и новая знать сразу же заметила ее очарование и ум. Даже сама будущая императрица проявила к ней интерес. Жозефина де Богарне умела сразу же распознавать женщин с избытком честолюбия и недостатком совести, как у нее самой. Отсюда и появилась определенная приветливость к новенькой. Однако Зоэ была достаточно ловка для того, чтобы сохранить репутацию роялистки, тесно общаясь с бонапартистами. Эта предосторожность потом окажется как нельзя кстати после Ста дней. А пока Наполеон устраивался на императорском троне, Зоэ Дюкейла сумела совместить свои личные убеждения с потребностями времени. Эта способность ловко учесть интересы волка и овец оказалась тем более ценной, что в те времена реставрация Бурбонов казалась делом химерическим. Партия роялистов, которая до того времени убаюкивала себя мыслью о том, что Бонапарт сам уступит трон Людовику XVIII, внезапно проснулась. Граф Прованский после официального объявления о кончине дофина в Тампле напрасно присвоил себе титул короля: он был лишь изгнанником, которому пришлось колесить по Европе под грохот сапог императорской армии.

Охваченные разочарованием роялисты утешились тем, что начали плести заговоры против Наполеона, один смешнее другого. Зоэ поостереглась впутываться в них, что нельзя сказать о ее отце. Результат не замедлил сказаться: в 1803 году Омер Талон был арестован. Вначале его содержали в Тампле, а затем выслали на острова Святой Маргариты с запретом вести переписку с семьей и с друзьями. Зоэ попыталась было похлопотать за отца, но ее осторожное вмешательство ни к чему не привело.

Савари, руководивший в то время национальной жандармерией, лично принял участие в аресте Талона и попытался изъять у пленника знаменитое признание Фавра, столь скандальное для репутации графа Прованского. Но Талон заявил, что якобы не знает, где находится этот документ. Зная методы работы полиции, Талон понял, что обладание этим документом было для него гарантией от возможного «несчастного случая». Что он останется в живых, пока все будут считать, что документ у него.

Арест отца, естественно, отразился на положении Зоэ: Гортензия де Богарне, вышедшая к тому времени за младшего брата императора Луи Бонапарта, порвала связи с бывшей подругой по пансиону. С того момента графиня Дюкейла стала «считаться» роялисткой и снова очутилась в Сен-Жерменском предместье. Но она не очень переживала эту символическую ссылку, которая к тому же совпала с ее глубокими чувствами. Кстати, дворянство старого режима обрадовалось вливанию новой крови благодаря появлению в его рядах этой красивой женщины, чья элегантность и чувство юмора всех очаровали. Свидетельством тому служит портрет, который набросала в те годы герцогиня де Майе:

«Ее выделяет и притягивает к ней множество друзей ее веселый нрав, естественность и ровность в отношениях. Она легко восторгается тем, что говорят другие, она смеется над их шутками, у нее, как принято говорить, легкий характер. Это делает ее очень хорошей собеседницей в обществе» ^[118].

В общем, Зоэ прекрасно себя чувствовала в окружении людей, которые улыбались ей и говорили любезные слова. А тут случилось еще одно событие, укрепившее ее желание служить монархической идее: казнь герцога Энгиенского. «Это хуже чем преступления, это ошибка…» – вынужден был признать Талейран. В этой надгробной речи не было человеческой теплоты – откуда ей взяться у такого прожженного политика? – но великий интриган констатировал серьезную ошибку, допущенную режимом. Основным виновником этой ошибки был Савари, который, как всем казалось, действовал в интересах Наполеона. Тот же самый Савари арестовывал в свое время и отца Зоэ. Этот его новый «подвиг» дал ему возможность получить чин дивизионного генерала.

Драматическая кончина герцога Энгиенского сильно потрясла Зоэ, и она, как и все роялисты, стала проклинать Савари… Однако… Но не будем забегать вперед, давайте лучше рассмотрим повнимательнее один из аспектов характера Зоэ, который очень много значил в ее жизни, хотя она всячески старалась его скрыть: ее тягу к удовольствиям вообще и… к известным удовольствиям в частности. После двух лет пребывания в замкнутом пространстве с мужем, она была твердо намерена восполнить все, что за это время потеряла… при условии сохранения своей репутации в глазах общества. Однако же, несмотря на предпринимавшиеся ею меры предосторожности, случилось так, что слухи об ее «подвигах» проникли за стены ее узкого мирка. Ее самый верный друг Состен де Ларошфуко, писавший ей едва ли не каждый день, очень обеспокоился из-за того, что Зоэ, по его мнению, не слишком набожна. В ответе она даже не пыталась оправдаться:

«Вы говорите, что я недостаточно набожна; уверяю вас, я бы очень хотела быть более набожной, но говорю вам честно, что не смогла бы верить в тысячу мелких частностей, которые кажутся мне очень незначительными и весьма далекими от нашей священной веры. Я уважаю их в других людях, и это все, что я могу сделать» ^[119].

Состен де Ларошфуко взялся в некотором роде за руководство сознанием Зоэ. Какая тяжелая задача! Для того чтобы выполнить ее, он засыпал Зоэ кучей рекомендаций, советов, предупреждений. Его неутомимое, но утомляющее рвение в один прекрасный день было вознаграждено: прекрасная Зоэ осыпала его милостями, на которые никогда не скупилась. Но это было мимолетное увлечение, и г-ну де Ларошфуко в дальнейшем пришлось удовольствоваться дружескими отношениями. Он сменил в «сердце» мадам Дюкейла маркиза Кристиана де Николаи, с которым она познакомилась в 1807 году. Таким образом, ей пришлось прождать всего четыре года, чтобы украсить Ашиля Дюкейла парой рогов, которые он вполне заслужил. Кристиан де Николаи стал первым из серии воздыхателей Зоэ. Слово «серия» здесь вполне уместно, ибо мужчин, вкусивших прелестей красавицы-графини, было множество. Кристиана сменил неутомимый Со-стен, быстро ставший своего рода аксессуаром. Затем Зоэ «заблудилась» на какое-то время в связях, которые можно было бы назвать «приключениями на балах». Она повадилась чуть ли не каждый день отплясывать в особняках Сен-Жерменского предместья, где роялистское общество подпитывало музыкой свою ностальгию по старым добрым временам. На этих вечерах она встречалась с довольно интересными людьми, но держала их имена в абсолютной тайне. Однако у нее было одно любовное приключение, скрыть которое она не смогла. Огласка этой связи произвела эффект разорвавшейся бомбы в маленьком мирке преданных сторонников короля.

Этот мирок сужался по мере возрастания могущества империи. Надежда на то, что «узурпатор» падет, стала исчезать, и его противники становились все более и более «игрушечной» оппозицией. Со своей стороны, восстановив пышные придворные праздники, женившись на эрцгерцогине Австрийской Марии-Луизе, император сделал все, чтобы люди забыли о его происхождении, и многие бывшие противники встали под его знамена. Зоэ, которая возвела свои личные интересы в культ, решила, что пришла пора снова переменить свое отношение к режиму. Ее освобожденному из тюрьмы по состоянию здоровья отцу жить оставалось всего несколько месяцев. Естественно, он оставлял ей огромное состояние, но с ним и довольно запутанное социальное положение. Ашиль Дюкейла, ее муж, до того времени прекрасно без нее обходившийся, также мог выставить свои требования. Больше, чем когда-либо в жизни, Зоэ почувствовала нужду в чьем-нибудь покровительстве перед лицом неясного будущего.