Если бы я была королевой. Дневник - Мария Башкирцева Страница 69

Это вошло у меня в привычку: ходить вечером с непокрытой головой мне неудобно, «мои печальные мысли» любят покровы, в косынке мне как-то уютнее, спокойнее. <…>

Нынче я выпила только немного молока, и ночь прошла еще удивительнее, чем прежде: я не спала… <…> мне все время мерещилась картина и как будто я работаю; но только я все делала наоборот, не так, как надо, у меня было противоестественное желание замазать все хорошие куски. Какая это была му́ка! И никаких сил не было успокоиться: я по-сумасшедшему волновалась, старалась поверить, что сплю, но ничего не выходило. Это же бред! – говорила я сама себе. Думаю, что это и был бред, теперь я знаю, что это такое, и нисколько бы не злилась, когда бы не усталость во всем теле и особенно в ногах.

Хорошо то, что при всей слабости я дождалась Жюлиана, чтобы узнать его мнение о лице, которое переписала.

Вчера он приходил и нашел, что я совершила большую ошибку. Стерла то, что было хорошо, – это было еще до сна.

А вечером, по какому-то странному стечению обстоятельств, вдруг стала слышать очень, очень хорошо.

Я разбита. <…>

Пятница, 18 февраля 1881 года

Какие напасти! Перепутали рисунки, и половина работ, сделанных на конкурс, не получила оценки. Общее возмущение, Жюлиан встает и начинает объяснять уже не знаю что; а я прислонилась к двери, думала о своем – и вдруг как зевну! Этот мой замечательный зевок означал: ах, как мне все надоело! Жюлиан, который уже был вне себя от ярости, обернулся ко мне и заявил, что, если мне неинтересно, я могу идти домой. Я даже не нашлась что возразить: я ведь зевнула не нарочно и ничуть не хотела показаться невежей.

И вот уже два дня знаменитый художник проходит мимо меня, не заглядывая в мою работу, и вся мастерская чувствует себя не в своей тарелке, а мне так досадно! <…>

Суббота, 19 февраля 1881 года

Тони говорит, что работа у меня идет на лад. <…> Я до того рада, что забываю о холодности Жюлиана, хотя все равно на него обижаюсь. <…>

Вот уже дней десять вижу во сне все время дедушку, маму и всю родню…

Еще мне то и дело снятся люди, с которыми я должна увидеться назавтра; а бывает, что сон словно продолжает закончившийся день; и всякую ночь что-нибудь да снится. <…>

Вторник, 22 февраля 1881 года

Помирились с Жюлианом. Я сказала:

«Господин Жюлиан, вы что же, так и будете на меня сердиться за пустяк, который я сделала не нарочно? Подойдите, взгляните на мою работу!» Он подошел, преисполненный чувства собственного достоинства, и сказал, что ладно уж, если я признала свою вину, то все в порядке! Я ничего не ответила, потому что ни в чем не провинилась; но я ненавижу ссоры, да и картине эта история вредит. <…>

Четверг, 3 марта 1881 года

<…> Эти женщины не имеют никакого отношения к цивилизованным людям или они притворяются? Или они делают вид, что спокойны, потому что суетиться бесполезно? Или просто ничего не чувствуют.

От этого моя болезнь, сильнейший кашель, дышу с трудом, и в горле какое-то зловещее бульканье… <…> По-моему, это называется горловая чахотка. <…> Но эти женщины не понимают.

Открыла Новый Завет, который некоторое время был у меня заброшен, и за несколько дней два раза испытывала потрясение от того, насколько место, раскрытое наудачу, отвечало моим мыслям. Я снова стала молиться Христу, я вернулась к Богоматери, к чудесам, а ведь была деисткой и даже склонялась временами к полному атеизму. Но вера Христова, изложенная Его словами, мало напоминает ваш католицизм или наше православие, которого я теперь, в общем-то, не придерживаюсь: стараюсь просто следовать заветам Христа и не забиваю себе голову аллегориями, которые положено принимать всерьез, суевериями, разными бессмыслицами, которые ввели в религию простые люди, много позже, из политических и иных соображений. <…>

Пятница, 18 марта 1881 года

Окончила картину – остались лишь кое-какие штрихи.

Жюлиан находит, что за последнюю неделю мое полотно много приобрело и теперь все прекрасно. Тони не видел, как я переделала середину – изменила и переписала три главные фигуры на втором плане, да и другие тоже, и руки.

Сама чувствую, что стало лучше; посмотрим, что завтра скажет Тони.

Всего изображено шестнадцать фигур да скелет – итого семнадцать.

Суббота, 19 марта 1881 года

Нет, я недовольна. Тони, как и другие, считает, что есть несколько прекрасных кусков, но все вместе не стоит похвал; он долго объяснял мне, что следует сделать, и кое-где сам приложил руку, а я это потом убрала. <…>

В половине пятого приехал Жюлиан. Обстановка разрядилась, пошли разговоры. Я начала работать без четверти восемь и была уже усталая, главным образом потому, что не услышала от Тони слов «очень хорошо». Господи, я и сама знаю, картина веселая, оживленная, но видно, что мне страшно недостает умения! <…>

Воскресенье, 20 марта 1881 года

<…> Во Дворце промышленности было очень занятно, толпа покрикивала и отпускала замечания о бедных холстах, которые все прибывали. Божидар вошел без помех, а мне пришлось доказывать, что я автор одной из выставленных картин. Наконец вбегаю – элегантная, любезные собратья на меня глазеют. Отыскиваем друг друга с неизменным Божидаром, и я наконец вижу картины. Моя работа кажется небольшой, хотя высотой она метр пятьдесят, а в ширину около двух метров. Перед ней остановилось несколько мужчин, и я удрала, чтобы не слышать их замечаний, – и потом, мне показалось, что они знают, что это моя картина. <…>

Пятница, 1 апреля 1881 года

Это не первоапрельская шутка, я допущена (меня отобрали?). Вчера в первом часу ночи Жюлиан нарочно приехал, чтобы мне об этом сказать, прямо от Лефевра. <…> Хоть я его и не просила, Божидар справился у Тидьера (это один молодой человек снизу) и уверяет, что у меня второй номер. По-моему, это даже слишком.

<…>

Воскресенье, 3 апреля 1881 года

Никогда Патти не пела так вдохновенно, как вчера; в голосе у нее была ширь, свежесть, блеск! Болеро из «Сицилийской вечерни» исполнялось на бис. Господи, ведь у меня был прекрасный голос! <…> Мощный, драматический, бередящий душу, – дух захватывало. И ничего не осталось, даже говорю с трудом. Неужели я не вылечусь? Ведь я молода, я бы еще, может быть, смогла…

Патти не трогает, но, слушая ее, впору расплакаться от изумления, это сущий фейерверк; вчера я была буквально потрясена, когда она вдруг рассыпала целый поток звуков, таких чистых, таких высоких, таких изысканных!..

Вторник, 5 апреля 1881 года

Вот так сюрприз! Приехал г-н Башкирцев. За мной прислали в мастерскую, и я застала его в столовой с мамой, которая окружила его лаской, там же были Дина и Сент-Аман, умиленный этим зрелищем супружеского счастья. Потом мы вместе – отец семейства, нежная мать и малютка – отправились в магазины, делать отцу семейства покупки, далее в Булонский лес и на минутку заглянули к Карагеоргиевичам.