Гражданская война. Миссия России - Дмитрий Абрамов Страница 69

Ну а если упростить проблему, то она обретала вид однозначной, суровой и грозной реальности. За сто тридцать лет отсутствия своей государственности, ликвидированной Пруссией, Австрией и Россией (за исключением короткого перерыва 1807–1814 гг., дарованного правлением Наполеона), за сто тридцать лет унижений, страданий, германизации поляков под пятой пруссаков и австрийцев, за сто тридцать лет пребывания в лоне Российской империи под властной рукой самодержавных православных монархов польский народ настрадался. Поляки – племя истово католическое, всегда державшееся шляхетских вольностей, республиканского общественного устройства, аристократических устоев. Никакими интернациональными баснями и сказками о Советской Польше и ее единстве с Советской Россией его было уже не обмануть. Хватало исторического опыта и сознания итогов единения Польши с Россией в качестве Царства Польского с 1814 по 1915 год. Тем более хватало, что сценарий этих басен написан был в советской Москве – т. е. в древней столице православной России (а даже не в новоявленном Санкт-Петербурге). А поляки хорошо помнили, что триста лет назад именно из первопрестольной столицы их предков с позором выгнало русское ополчение Минина и Пожарского после очередной, казалось, уже осуществившейся утопии единения России и Речи Посполитой под властью единого польского короля.

* * *

Тем не менее к началу августа положение Польши было критическим и близким к катастрофе. Все это произошло не только из-за быстрого отступления в Белоруссии, но и из-за ухудшения международного положения страны. Великобритания фактически перестала оказывать Польше военную и экономическую помощь, Германия и Чехословакия закрыли границы с Польшей, и единственным пунктом доставки грузов в республику остался Данциг. Впрочем, основные поставки и помощь осуществлялись не вышеперечисленными странами, а Францией и США, которые не прекращали свою деятельность. С приближением войск РККА к Варшаве оттуда началась эвакуация иностранных дипмиссий. Министр иностранных дел Великобритании лорд Керзон специальной нотой на имя советского правительства от 12 июля 1920 года стремился удержать наступление советских войск. Керзон писал, что если наступление не будет приостановлено, то «британское правительство и его союзники сочтут себя обязанными помочь польской нации защищать свое существование всеми средствами, имеющимися в их распоряжении».

Между тем положение польских войск ухудшилось не только на белорусском, но и на украинском направлении, где вновь перешел в наступление Юго-Западный фронт под командованием Александра Егорова и члена Реввоенсовета Иосифа Сталина. Главной целью командования фронта являлся захват Львова, который защищали три пехотные дивизии 6-й польской армии и украинская армия под командованием М. О. Павленко. 14-я армия РККА вышла в Западную Малороссию, взяла город Проскуров 9 июля, а 12-го штурмом захватила Каменец-Подольский. Затем 25 июля Юго-Западный фронт начал Львовскую наступательную операцию. Однако овладеть Львовом красные не смогли. Мощный и длительный наступательный порыв, отставание тылов подточили силы Красной армии.

В конце июля – начале августа в советском руководстве разгорелась дискуссия, стоит ли наступать дальше. Глава военного ведомства Троцкий, лучше других представлявший истинное состояние Красной армии, предлагал остановиться на линии Керзона и заключить мир. В своих мемуарах он писал: «Были горячие надежды на восстание польских рабочих. У Ленина сложился твердый план: довести дело до конца, то есть вступить в Варшаву, чтобы помочь польским рабочим массам опрокинуть правительство Пилсудского и захватить власть. Я застал в центре очень твердое настроение в пользу доведения войны „до конца“. Я решительно воспротивился этому. Поляки уже просили мира. Я считал, что мы достигли кульминационного пункта успехов, и если, не рассчитав сил, пройдем дальше, то можем пройти мимо уже одержанной победы – к поражению. После колоссального напряжения, которое позволило 4-й армии в пять недель пройти 650 километров, она могла двигаться вперед уже только силой инерции. Все висело на нервах, а это слишком тонкие нити. Одного крепкого толчка было достаточно, чтоб потрясти наш фронт и превратить совершенно неслыханный и беспримерный… наступательный порыв в катастрофическое отступление». Однако Ленин и почти все члены Политбюро отклонили предложение Троцкого о немедленном заключении мира. Западный фронт продолжал наступление на Варшаву, а Юго-Западный, возглавляемый Александром Егоровым, – на Львов.

* * *

В конце июля – начале августа Изгнанников был командирован на Юго-Западный фронт для проверки подготовки к службе мобилизованной и военнообязанной молодежи освобожденных районов Украины. Он проезжал по губерниям, по которым недавно прокатилась Первая Конная армия. Кирилл хорошо запомнил Западную Малороссию 1916 года и теперь не узнавал этого края. Так невероятно изменился он за прошедшие четыре года. За три года германской войны с осени 1914-го по осень 1917-го не была так разорена и выбита Малороссия, как разорили ее три года Гражданской войны (включая год германской оккупации) с осени 1917-го до осени 1920 года.

Кирилл, не замечавший, казалось, ранее многих отличий войны гражданской от войны межгосударственной, фронтовой, вдруг понял, что гражданская война ведется даже не столько против армии внутреннего врага, сколько против мирного населения, на которое опирается противоборствующая армия. Ибо эта армия защищает интересы именно той гражданской части общества, которая противостоит другой гражданской ее части внутри одной и той же страны. Но здесь, в Малороссии, дело осложнено было еще стародавними этническими, культурными и религиозными противоречиями между поляками, западными малороссами (украинцами) с одной, русинами, восточными малороссами, литовцами и белорусами с другой стороны; католиками, униатами с одной стороны и православными с другой и иудеями с третьей. Но и внутри этих этно-социальных групп были свои трения и неполадки. Все бросились искать виновных, сводить вековые счеты. И вся эта вражда вспыхнула именно в условиях Гражданской войны в России, на развалинах рухнувшей империи, которая ранее была гарантом стабильности и спокойствия общественной, религиозной и семейной жизни.

И какой там призыв в Красную армию? Почти все мужчины призывного возраста давно оставили свои дома и не возвращались в них. Кто еще в 1918 году ушел в красные партизаны, кто подался к Петлюре, кто прибился к «Махну» или к какому еще невесть «батьке» или «мамке»: «Ангелу», «Марусе», Голоте, Григорьеву и прочим. Каких атаманов вновь только не нарожала мятежная и многострадальная «казачья» Малороссийская земля («ридна нэнька-Украйна»). Все как и два с половиной века назад, после Богдана Хмельницкого и воссоединения с Россией, – в годы «Руины»!

Сожженные деревни, поселки и местечки с остовами печей. Разоренные, обгорелые православные храмы и синагоги, еще дымящиеся костелы. Отравленные колодцы, вырубленные сады, потравленные конницей хлеба. Загубленный и пострелянный скот. Ряды виселиц с покойниками, которых еще не успели снять. Десятки и сотни расстрелянных – приставленных «к стенке», так и не погребенных, ибо некому было хоронить. Перепуганное до дикого, животного страха мирное население, прячущееся в лесах и болотах. Голодные дети, старики, исхудалые женщины с исковерканными ужасом лицами. С состраданием и великой скорбью озирал Кирилл эти ранее обжитые и благолепные места, не разоренные даже Германской войной.